На полпути с обрыва
Шрифт:
– Она не справится.
– Кора, – спросил Милодар, – если мы сейчас тебя подправим, ты согласна пойти туда обратно? Ты только не бойся. Я буду с тобой.
– Я не боюсь, комиссар, – сказала Кора. – Я не смогу.
– Молодец, – сказал Милодар. – Носилки! Вертолет! Флаер! Даю вам, доктор, пять минут. Через пять минут мы вылетаем обратно в параллельный мир.
– Это невозможно, – ответил доктор, но уже начал обрабатывать Кору. Во флаере, пока перелетали на базу управления, Кору ввели в интенсивный сон. Три секунды сна были равны десяти минутам.
Пока Кора еще спала, ей полностью перелили
Когда она пришла в себя, в глубокой уверенности, что проспала десять часов, и лишь голова гудела не столько от чумы, как от экзерсисов, произведенных медиками, но в целом, хоть и слабенькая, она чувствовала себя готовой к любой борьбе за справедливость.
Она приподнялась на постели, медики отпрянули, потому что не были еще готовы к столь быстрому ее выздоровлению, по подвалам виллы «Ксения» прозвенели звонки и проревели сирены, призывая к одру Коры комиссара Милодара и милейшую старушку Ксению Михайловну Романову, также готовую к завершающей фазе операции.
– Нормально? – Милодар вбежал в бункер. Был он одет странно и для Коры непривычно. Не будучи еще кадровым работником ИнтерГпола, она не подозревала, что каждый агент, инспектор или комиссар имел несколько форменных мундиров на различные случаи жизни. И сейчас ей пришлось увидеть комиссара Милодара в боевом мундире парадного толка, каковой надевается лишь для ежегодного парада организации в Галактическом центре и символизирует победу над силами беспорядка. От светло-голубого, частично отражавшего свет, туго облегающего мундира с пышными буфами, украшенными горящими переливчатыми эполетами, до высокого головного убора, имеющего происхождение от треуголки Наполеона, но украшенного белыми страусовыми перьями и обильно расшитого золотом, до тяжелых на вид сапог с врезанными в подошвы выдвигающимися бритвами, способными распилить стальную дверь, до, наконец, орденов и знаков, украшающих грудь комиссара, он был мечтой солдафона, сказкой для недоигравшего в детстве фельдмаршала и источником трепета для тех, кто до старости останется в душе капралом.
– Побежали, – сказал Милодар Коре. – Пока переход открыт. Мы им не мешаем. С минуты на минуту они намерены двинуть в него войска. Генерал Лей на белом коне уже гарцует на площади с их стороны.
– А мы куда? – еще слабым голосом спросила Кора.
– Ты знаешь – спасать и жестоко мстить! – воскликнул Милодар, который тоже недоиграл свою роль в детстве.
– Ах… – Кора поднялась, и ее повело в сторону. Медики подхватили ее, и этим воспользовались костюмеры, вбежавшие за Милодаром. В две минуты Кора была полностью облачена в мундир, подобный мундиру Милодара, однако, хоть она уступала ему в количестве нашивок и блесток, сама тонкая, с высокой грудью, фигура молодого агента еще более привлекала к себе внимание.
– Все! – крикнул Милодар. – Все, все, все! Побежали!
– Сколько времени? – спросила Кора, все еще опустошенная и дезориентированная. – Сколько прошло?
– С тех пор как ты вернулась, прошло восемнадцать минут. Так что ты понимаешь – времени в обрез.
– Восемнадцать минут? Я думала, что часов десять.
– Эффект мгновенного сна, – заметил доктор.
Кора больше не тратила времени и усилий на
– Взгляни, – велел Милодар, когда они проходили мимо зеркала.
Кора остановилась, замерла, не в силах понять, что за сказочные, словно райские птицы и притом грозные существа, глядят на нее, – это же Милодар и она… Милодар подхватил Кору.
– Только не терять равновесия, когда будешь там!
Они вошли в следующий зал.
– Приготовься, – приказал Милодар.
Впереди стояли два саркофага. Они стояли вертикально, торчком, и оттого, что так не бывает, у Коры мелькнуло странное сравнение с музеем в процессе эвакуации.
Створки саркофагов открылись.
– Идем, идем, – сказал Милодар.
– Зачем? – спросила Кора.
– Неужели ты думаешь, что мы отправимся туда в естественном виде, чтобы любой сбрендивший полковник мог нас пристрелить?
Милодар первым ступил в саркофаг. Коре ничего не оставалось, как, стараясь не шататься, последовать его примеру.
И тут с ее телом произошла странная перестройка, которая была куда как знакома Милодару и некоторым другим сотрудникам ИнтерГпола, которые заменяли себя в ответственных и опасных местах собственными голограммами, но для Коры оказалась в новинку.
Она понимала, что с ней что-то происходит в этом темном саркофаге.
Будто она, подобно куколке, вылезает из своего твердого кокона и приобретает бабочкину свободу движений и возможность воспарить над миром.
И когда передняя стенка саркофага растворилась, как дверца шкафа, и она оказалась на улице перед виллой «Ксения», то эта легкость показалась ей восхитительной.
Она посмотрела направо – там из подобного саркофага выскользнул такой же легкий и знакомый ей именно этой легкостью комиссар. Но она знала, что означала такая легкость у комиссара: это значило, что он – собственная голограмма.
Неужели и она голограмма тоже?
О чем она и спросила комиссара.
– Разумеется, – ответил тот, – я же предупреждал тебя, что люблю свою жизнь и надеюсь, что это – взаимно.
– А я?
– А ты тоже.
– Значит, я сейчас – моя голограмма?
– Разумеется.
– А где я?
– Как бы грубая физическая нечистая оболочка?
– Называйте как хотите. Мне она нравится.
– Она осталась в хранилище.
– В саркофаге?
– Мы их называем гробиками. В каждом моем кабинете стоит по гробику.
– Значит, в меня теперь можно стрелять?
– Разумеется!
– А я могу проходить сквозь стены?
– Это опасно и неопытным сотрудникам не рекомендуется. Можно потерять часть своей субстанции в преграде, и тогда уж это не восстановить.
– Я могу остаться без пальчика?
– Ты можешь остаться без головки, – в тон ей, так же мягко ответил комиссар.
– Давайте тогда не будем думать о дурном, – сказала Кора. – Пошли?
И они помчались, чуть касаясь ногами земли, к обрыву, где был открыт переход между мирами и вот-вот должно было начаться широкомасштабное вторжение генерала Лея.