На пороге ночи
Шрифт:
Пальцы Андрейса, сжимавшие руль, побелели. Не отдавая себе отчета, он все время увеличивал скорость. Серая лента дороги неслась им навстречу, деревья мелькали, сливаясь в сплошную линию. Робину стало страшно.
– Я знаю, вы мне не поверите, – продолжал Андрейс, – но накануне похищения я приготовил яд для себя и Антонии, надеясь навсегда избавиться от тревоги и непереносимого напряжения. Но прежде всего я стремился спасти Антонию от тюрьмы. Мне хотелось ей сказать: давай умрем сейчас, пока не случилось непоправимое. Но у меня не хватило решимости пойти до конца. Как бы вы сказали сейчас, я «сдрейфил». Вылив яд, я тщательно сполоснул стаканы. Зная, что совершаю ошибку, я ничего не мог с собой поделать. Я испугался, что, заставив ее выпить отраву, не
– Плевать нам на этого ублюдка! – выругался Декстер. – Он – узурпатор. У трона Южной Умбрии есть только один наследник – я!
Андрейс бросил быстрый взгляд на соседа.
– Не прошу жалости к себе, – произнес он неожиданно твердо. – Но я хочу уберечь Антонию от потрясений. Не причиняйте ей зла, не прерывайте ее последний сладкий сон. Я убежден, что через несколько недель полиция выйдет на наш след. На этот раз мы допустили небрежность, операция была плохо подготовлена и еще хуже выполнена. Нас обязательно схватят, нет никаких сомнений.
– Ты все это говоришь, чтобы нас напугать! – отрезал Декстер. – Надеешься, что мы дрогнем и тоже не сможем «пойти до конца». Не трать понапрасну сил. Уж я-то возьму все, что мне причитается.
Снова наступила недобрая давящая тишина. Робин все больше нервничал.
– Все эти годы я занимался грязной работой, – проговорил Андрейс, и в голосе его слышалась обреченность. – Разве справедливым было распределение ролей? Счастье – для Антонии, а для меня – бесконечные угрызения совести… сознание того, что я разбил чьи-то жизни. Какой выход? Я все взвалил на свои плечи, чтобы безумие Антонии не усугублялось. Долгое время я убеждал себя, что иду на это во имя любви, однако продолжать у меня нет сил. Стоит посмотреть на вас, чтобы понять, как я жестоко ошибся. Раньше я думал, что похищенные дети извлекают из этого определенную пользу. В теории, во всяком случае, все выглядело более чем убедительным: дети бедняков, воспитанные как принцы, приученные мыслить, вскормленные античной культурой… Я говорил себе, что мы готовим к жизни аристократов, победителей, будущих вождей, но Боже, как же я заблуждался! Одного взгляда достаточно, чтобы оценить вас по достоинству: изуродованные существа, неспособные выжить в реальном мире. Вы обречены… На вас всегда будут смотреть как на зверушек, ярмарочных шутов. Вам не вырваться из тисков детства…
– Попрошу без оскорблений! – не выдержал Декстер. – Заткнись!
Но Андрейс его не слушал. Он продолжал самобичевание, не отводя глаз от дороги, и все сильнее жал на педаль акселератора.
«Сейчас он направит машину на дерево, – подумал Робин. – Он не задумываясь нас убьет, чтобы помешать нам встретиться с Антонией».
Внутри автомобиля все вибрировало, шины взвизгивали на поворотах.
– Я исковеркал вам жизнь, – кричал седоусый мужчина. – Приговорил к вечному детству. Догадываясь об этом, я гнал от себя тревожные мысли.
Вдруг Декстер бросился на водителя, оттолкнув его в сторону? Машина сделала резкий поворот и остановилась поперек дороги, распространяя вокруг сильный запах жженой резины. Андрейс упал лицом на руль и затрясся от беззвучных рыданий.
– Старый осел! – рассвирепел Декстер. – Кончишь ты когда-нибудь свое нытье или нет? Нам наплевать на твое самокопание – ты здесь не на исповеди. Крути баранку – это все, что от тебя требуется!
Декстер был вне себя от ярости.
Андрейс открыл дверь, и его вырвало на асфальт. Когда спазмы прекратились, он вытер рот одним из своих тонких носовых платков с монограммой, которыми, как помнил Робин, принц-консорт пользовался во дворце.
«Он хотел, чтобы машина врезалась в дерево, – мысленно повторял Робин, – но у него не нашлось сил довести дело до конца. Вот почему ему стало плохо. Он собирался нас уничтожить, чтобы мы не увиделись с Антонией, но ему не хватило смелости».
Они продолжили
Ладони седоусого мужчины оставляли на всем, к чему прикасались, влажные следы. В дороге они провели уже несколько часов, и Робин начал чувствовать первые признаки усталости. За окном мелькал монотонный пейзаж, одни поля сменялись другими. Изредка на короткий миг возникала крыша какой-нибудь одинокой фермы, потом мгновенно исчезала, проглоченная скоростью.
– Еще долго? – проворчал Декстер.
– Порядочно, – ответил Андрейс. – Самолетом или поездом, конечно, быстрее, но так легче попасться на крючок полиции. Билетные кассиры порой обладают удивительной памятью на лица. Какая-то деталь вашей физиономии привлечет их внимание, и – стоп-кадр! – они уже сфотографировали вас в уме. Иногда вы напомните им дядю, дальнего родственника, соседа. Если сунуть таким мастерам под нос фоторобот, они моментально вас узнают. Кроме того, существуют различные приборы наблюдения для предотвращения терактов. Камеры, например, соединенные с видеомагнитофонами. Их устанавливают в местах массового скопления людей, в частности в аэропортах и на вокзалах. Есть риск, что твое изображение попадет на пленку и будет храниться в какой-нибудь видеокассете. Итак, остается только автомобиль, несмотря на то что это долго, медленно и утомительно. Мобильные телефоны не менее опасная затея, они постоянно излучают электромагнитные волны, даже когда выключены.
Он разглагольствовал, не обращая внимания на ледяное молчание собеседников.
– А если бы у одного из нас случился приступ аппендицита? – спросил вдруг Декстер. – Ты не стал бы вызывать врача, правда?
– Ни за что, – подтвердил Андрейс. – Скажу честно, такая возможность мучила меня долгое время, так что я начал изучать хирургию по учебникам военврачей. Ничего сложного, главное – выполнить несколько фундаментальных действий, если уж тебе придется оперировать в полевых условиях. Я упражнялся на животных, главным образом на собаках, которых потом зашивал. Нужно быть готовым ко всему.
– И много собак ты убил? – захохотал Декстер.
– Нет… – нерешительно произнес мужчина. – Собак… я убил не так много.
Робин догадался, что оба на что-то намекают, но смысл этих намеков от него ускользал. Он окинул их взглядом. Ему показалось, что Андрейс побледнел. Лицо Декстера уродовала знакомая кривая ухмылка.
– Каков он, твой новый дом? – поинтересовался парень. – Надеюсь, красивый?
– Не такой большой, как прежние, – ответил Андрейс. – Теперь трудно снять по-настоящему ценное жилище. То ли агенты по недвижимости стали более недоверчивыми, то ли мне просто перестало везти. На этот раз я не отделывал его, как предыдущие: статуи, колонны, зеркальная галерея… Боюсь, как бы у декораторов, к чьим услугам я прибегал, не развязались языки. Хотя я привлекал только мексиканцев, не имеющих разрешения на работу, но все равно риск слишком велик. В их среде рано или поздно начнут обсуждать маленькие странности одного из клиентов: любовь к большим, старинного вида, постройкам у черта на рогах. Опасность таится именно здесь – в возможном сопоставлении фактов.
Следующие полчаса седоусый мужчина повторял все те же рекомендации относительно Антонии.
– Если вы действительно намерены остаться в замке, – говорил он, очевидно смирившись со своей участью, – то можно назначить вас главными камергерами или кем-то в этом роде. Согласны? Прошу вас, поддерживайте прежнюю игру, ни в чем не противоречьте Антонии. Вспомните, как она вас баловала в детстве. Вы были для нее всем, она жила только вами. Простите несчастной ее безумие.
Декстер не стал затруднять себя ответом, на его лице появилась маска крайнего презрения.