На пороге Тьмы
Шрифт:
До Больничного переулка доехал минут за десять, наслаждаясь теплом и продолжая строить всякие фантастические планы по обмену своего «кюбеля» на вот эту вот американскую благодать. На попавшийся навстречу гэбэшный джип с тентом посмотрел с оттенком презрения, видя как кутаются в нем в тулупы три сидящих в кабине мужика.
Остановившись у уже знакомой общаги, в которой раньше жил Рома, сразу в дверь стучать не стал, а сначала обошел дом вокруг и заглянул во двор через щель между забором и полотном ворот, убедившись, что мой бывший «тазик» так там и стоит, причем изрядно заваленный снегом. Похоже, что несмотря на разрешение, тутошний комендант
Дверь в подъезд открылась до того, как я в нее стукнуть успел. Уже знакомый молодой длинноволосый парень в меховой безрукавке поверх свитера сказал, усмехнувшись:
— Видел, как вы за забор заглядывали. За машиной? — спросил он, пропуская меня в подъезд и направляя в маленькую, сильно натопленную комендантскую.
— Завтра хочу забрать, — подтвердил я его догадку, расстегивая полушубок. — С товарищем заеду, чтобы перегнать. А что, сам не ездил?
— Да мне особо и некуда, я вообще домосед по жизни, так что для меня такая работа, — он обвел взглядом комнатку, — самое то что надо. Сиди да книги читай.
— Ну и отлично, — моя рука скользнула во внутренний карман дубленки, вытащив оттуда незапечатанный почтовый конверт, который я протянул парню: — Держи, это вроде как премия за сохранность имущества, если не возражаешь.
— Да? — удивился он, затем заглянул внутрь и присвистнул удивленно: — Это сколько здесь?
— Косарь. Нормально?
— Да ты что, спрашиваешь! Не надо еще какую-нибудь машину поохранять? А то мы запросто, как раз завтра местечко освободится.
— Другие столько не стоят, — засмеялся я.
— А я и за половину посторожу.
— Ладно, завтра обсудим. Ты же здесь весь день?
— И день, и ночь. Иногда отхожу ненадолго, тогда народ ключами своими открывает. Вы во сколько будете?
— Да в начале дня, пожалуй.
— Буду.
— Вот и отлично, — хлопнул я его по плечу. — Давай, до завтра, будь здоров.
Затем додж повез меня в порт, к Ивану. Вновь дорога через весь город, теперь уже проснувшийся и по случаю выходного дня оживленный, если суету возле магазинов и рюмочных можно считать оживлением. А вообще зрелище все равно унылое — все те же обшарпанные стены, облупившаяся штукатурка, невзрачная одежда на пешеходах и все то же постоянное ощущение тоски какой-то, что ли. Даже на пьяниц смотришь с пониманием, соображаешь, что вот им уже легче, мир вроде как чуть украсился. Тьфу, мля, ноги надо отсюда делать. Даже в Захолмье куда лучше, там хоть просто деревня, а тут и вправду отстойник какой-то, пропади он пропадом.
У крыльца хинкальной шла какая-то вялая пьяная драка, несколько мужиков то ли толкались, то ли обнимались, то ли растаскивали дерущихся — точно понять я так и не смог. Потом я свернул к реке, проехав мимо углегорского «Беверли-Хиллз», увидев ряд машин, выстроившихся за высоким решетчатым забором, за которым вальяжно прохаживался «упрод» в тулупе и с автоматом на плече — явно из караулки, что у ворот, покурить вышел. Да, тут у них тишь да гладь.
У порта было по-воскресному тихо, даже той небольшой зимней суеты, какая здесь видна в будни, не было. Территорию тоже никто не чистил за ненадобностью, так что джджу пришлось демонстрировать «снегопроходческие» качества, насыпало уже хорошо. Стоящий на причале «шевролет» тоже был засыпан снегом как избушка с новогодней открытки, а вот на палубе и крыше рубки «Вани комсомольца» снега не было — явно Иван решил с лопатой размяться. И дымок из трубы
Но сначала я уверенно направился к Пашкину, разглядев следы у крыльца. И тот был на месте.
Бутылку я заранее приготовил, так что даже по дороге заезжать не пришлось.
— Капитану рейда! — бодро поприветствовал я хозяина кабинета прямо с порога.
— А, Володя, заходи! — явно обрадовался тот, откладывая газету, вставая из-за стола и протягивая руку. — Как оно дела?
— Да нормально, вашими молитвами, — все так же пободрился я, вынимая из сумки бутылку и выставляя на стол. — Не против?
— Не, щас не могу, — неожиданно пошел тот в отказ, но затем сразу разъяснил странные затруднения: — Открытая есть, давай ее добьем.
— А, это с радостью! — вполне искренне обрадовался я, прикинув, что так вполне можно уменьшить дозу, которую все равно придется принять внутрь.
— Это хорошо, а ты садись, садись, — засуетился он гостеприимно, вынимая из заоконного «холодильника» на треть початую бутылку водки и какую-то снедь в кульке. — И водочка есть, холодная, и вот колбаску порежу, и огурчики…
В общем, ассортимент закуски у Пашкина всегда стандартный, под водку так самый оптимальный, наверное. Я расстегнул ремень с кобурой, затем снял дубленку, накинув ее на спинку соседнего стула, прикрыв вроде как стеснительно ее лацканом показавшуюся рукоятку короткого нагана.
Пашкин быстро выставил уже знакомые лафитнички, налил в них действительно холоднющей, даже как-то густо вытекающей из бутылки водки, придвинул развернутую бумагу с закусью.
— Ну, давай, Володя, за встречу! — произнес он не слишком оригинальный, но вполне жизненный тост.
— Ага, за встречу! — согласился я, чокнувшись.
Действительно, такая холодная, что даже вкуса не почувствовал, просто бух — и в брюхе тепло. Даже маленький бутерброд следом прожевал следом не столько закуски ради, сколько для порядку. Ну и чтобы не косеть на голодный желудок, я вообще-то сегодня толком и не жрал. Надо было, конечно, по пути сюда заскочить хоть в ту же хинкальную, но забыл, драка на крыльце тогда отвлекла и с мысли сбила, а потом уже мимо проехал.
Кстати, интересно — почти никогда не видел Пашкина трезвым, но и пьяным тоже никогда. Он всегда такой как сейчас, «в кондиции», но не больше. А непривычный человек так сразу и не поймет по нему, что «капитан рейда» уже причастился, разве унюхает. Редкий тип, к слову, приходилось таких встречать в жизни. Правда, цирроз и к таким подкрадывался, или сердечный приступ, тьфу-тьфу-тфу, сто лет здоровья Пашкину. Хотя, какие к черту сто лет? Тут совсем другие числа в ходу, можно и больше желать, хотя я не знаю как временные аномалии на потребление такого количество водки накладываются. Цирроз тоже ждет?
— Вопрос имею, — поднял я руку и Пашки доброжелательно кивнул, быстро разлив по второй.
— Чего за вопрос?
— Вы Валиева в лицо хорошо помните?
— Да вот как тебя, — даже удивился он такому вопросу.
— А описать можете?
— Ну…, такой худощавый, — Пашкин приложил руки к своему лицу, пытаясь продемонстрировать худощавость Валиева, — моего возраста… примерно…
Описал он его действительно подробно, с деталями. И по всему этому описанию, и по всем деталям выходило, что тот мужик в Алексино, что заглядывал ко мне в машину, и которому я включал режим идиота, как раз этот самый Валиев и есть.