На пороге (То, чего не было, – не вернуть)
Шрифт:
Кажется, у поколения, пережившего голодовку 1933 года, культ еды остался в крови. Мама рассказывала, что из детей в ее семье выжили только двое: она и старший брат Фанасько. Ей тогда было четыре года, и она целый день «паслась» на калачиках. Это такой сорняк – растет во дворах; после цветения на нем завязываются вполне съедобные маленькие семечки, похожие на
– Вы что делаете?! – открыла глаза бабушка. – Ну-ка идите отсюда, я еще и вас переживу!..
Затем, уже после голодовки, один из тех комсомольцев однажды зашел к ним в дом, когда все сидели за щедрым столом, и тоже примостился на скамейке, поглядывая на вареники.
– А ты что здесь делаешь? – заметила его бабушка. – Забыл, как меня заживо похоронить хотел?
Она взяла его «за шкирку» и вытолкала из дома.
А вот маминого старшего брата – своего родного дядю – я никогда не видела, поскольку тот умер сразу после войны. На фронте дядя попал в плен и всю ночь стоял вместе с другими солдатами в какой-то загородке. Шел сильный дождь. А ему так хотелось спать, что под утро, как потом рассказывал родным, не выдержал – отгреб грязь, лег на землю и уснул… Когда же в конце войны наших военнопленных освободили американцы и проводили медосмотр – здоровых забирали в Америку, а больных отпускали на родину, дядя мой услышал страшный диагноз: туберкулез легких. Он поехал умирать домой…
Рядом с его могилкой растет сирень. И если весной пойти на кладбище, когда она цветает и так пахнет, что даже плакать хочется – можно душу надорвать от жалости. Успел ли познать любовь тот юный парень, мой дядюшка родной, косточки которого покоятся в этой могиле? Целовал
«Я думаю о тебе каждую ночь. Я жду тебя, но ты не приходишь. И время постепенно стирает мои мечты о тебе». Эти слова только что прозвучали по радио. Неужели так произойдет и со мной? Буду любить, ждать, а он никогда не будет моим? И я его забуду, разлюблю, полюблю другого? Я не хочу этого!..
Выключила радио. Все-таки взялась за контрольную по стенографии. Затем побегу к Соне, все проверим и сразу же отправлю. Не знаю, зачем ей стенография, она же хочет стать знаменитым хирургом. Может, поступила на курсы вместе со мной с целью доказать, что она и здесь будет лучшей?…
Соня очень честолюбива. Однажды мы у нее смотрели какой-то героический фильм по телевизору, а она и говорит:
– Я обязательно добьюсь славы, вот увидишь!
Она сидела в кресле, поджав под себя ноги, и уже не следила за маленьким экраном, а направила свой мечтательный взгляд в открытое окно, будто видела что-то в далеком будущем – свое признание, себя в белом халате или не знаю, что там еще.
Я была поражена:
– Ты уверена?
– Конечно. Я чувствую: смогу достичь всего, что задумаю…
Вчера по истории я получила пятерку. А потом сидела на уроке и рисовала портрет Сергея Головко. Похож! Любуюсь теперь. Каждый раз с нетерпением жду четверга. В такие дни у нас труд. Сергей сидит напротив меня. В прошлый раз его о чем-то спросили, а он поднял на меня глаза и смотрит, смотрит… Я тоже не могла отвести взгляд.
Затем вечером в школе были танцы, но я не танцевала. Сергей танцевал с Клавой. Что он в ней нашел? Я так сильно, так горько его люблю, а ее почти ненавижу, хотя в то же время и завидую ей… Далее ее пригласил Ляшкович – он моложе нас на год – и Клава пошла танцевать с ним. И так по очереди: то с одним, то с другим. А я подумала, что мои мечты, пожалуй, никогда не сбудутся.
Конец ознакомительного фрагмента.