На пороге великой смуты
Шрифт:
– Ты что, собираешься меня здесь бросить? – удивился Нага. – Но мы так не уговаривались?
– Мы никак не уговаривались, – огрызнулся Вайда. – Считай, что пути-дорожки наши разошлись.
– Нет, я так считать отказываюсь, – возразил Нага, выхватывая отобранный у убитого разбойника пистолет. – Сегодня я зарубил троих. И меня ничего не остановит от того, чтобы застрелить четвёртого!
Цыган
– Что ж, стреляй в меня, черный человек, – сказал он. – Всё одно с тобой рядом помереть придётся.
– Кто тебе эту хреновину сбрехнул, Вайда? – спросил Нага, опуская пистолет дулом в землю.
– Я уже говорил – Серафима, – ответил цыган понуро.
– Да ваши колдуньи никогда не говорят правду. Ты же знаешь? Они только простаков дурачат, и всё тут!
– Серафима знает всё. Она чернокнижница.
Нага придержал пляшущего под собою коня и ободряюще рассмеялся.
– Какой же ты дурень, Вайда, – сказал он. – Книгу ее «чёрную» не бесы, а люди писали, умом тронутые. А те, кто верит в бредни «колдунов», ещё больше тронутые!
– Тогда как ты объяснишь те неудачи, которые преследуют всех, кто рядом с тобой?
– Совпадением, и ничем больше. Тёмные людишки выдумывают себе разные небылицы и сами же верят в них!
– Ну уж нет, – замотал головой Вайда. – Я сердцем чую, что ты виной всему. Все беды от тебя исходят.
– Знаешь что, цыган повёрнутый, – заговорил как-то необычно Нага, – а я вот думаю, что ты сам юродивый.
– Почему юродивый? – напрягся Вайда, пытаясь сообразить, куда клонит пугающий его злодей.
– Такой вот ты, не от мира сего! Сам притягиваешь к себе все несчастья и страдаешь от того?
– Нет, не такой я. Был бы я таким, то Серафима бы меня от напастей давно бы отвела!
– А может, она на тебя их сама и насылает? – усмехнулся Нага. – А может, та цыганка молодая, которую ты к госпоже моей приводил? Мне тогда ещё показалось, что она не больно-то тебя жалует?
Вайда вздрогнул и замолчал. Слова Наги, брошенные им наугад, ранили суеверного цыгана в самое сердце. Раньше он не задумывался над тем, что Серафима или Ляля могли причинить
– Я убью их обеих, – прошептал он тихо себе под нос, но Нага услышал его.
– Вот видишь, ты и сам догадался, кто «напасти» на тебя шлёт! – воскликнул весело он, уяснив, что его слова достигли цели. – А ты во мне чёрта какого-то увидел? Ты же мне сам рассказывал, как эта девка помешала тебе исполнить моё поручение?
– Я знаю, где она, – прохрипел простуженно Вайда, потеряв от волнения голос.
– Кто? – переспросил, не поняв его, Нага.
– Лялька проклятая, – снова прохрипел цыган.
– И где? – заинтересовался Нага.
– Там же, где и та барынька, которую ты разыскиваешь.
– А ты откуда знаешь, кого я разыскиваю?
– Знаю. Эта барынька иногда к Ляльке в табор тайком наведывалась. И Лялька к ней в гости ездила!
Нага почувствовал, как мощный прилив радости заполняет его грудь, а сердце заколотилось так сильно, как колотится у юноши, ожидающего первое свидание.
– И где прозябает эта «барынька»? – спросил он тихо, словно боясь вспугнуть разговорившегося цыгана.
– Отсюда недалеко. В лесу. На умёте безымянном!
– И ты покажешь мне это место?
– Покажу, если Ляльку мою не тронете.
– Обещаю! – воскликнул, сияя, Нага. – Можешь сам её зарезать или приголубить. Считай девку своей, Вайда.
Глава 12
Наступило утро. По комнате беспокойно разгуливал взад и вперёд граф Артемьев, сунув руки в карманы камзола. Он хмурил лоб, видно было, что граф не в духе. У окна стоял Демьян. Он напряженно пялился на улицу, словно ожидая кого-то.
– Ну и как всё это понимать, Александр Васильевич? – спросил граф. – Лично я ничего понимаю. Вот уже сколько дней томлюсь в ожидании, а господин Анжели так и не является. Или, может, он передумал возвращаться в Оренбург из Франции?
– Александр Прокофьевич, – заговорил Барков, сидевший с кислой миной на лице, – этот француз человек непредсказуемый. Я много раз предупреждал вас об этом.
Конец ознакомительного фрагмента.