На пороге войны
Шрифт:
— Ваш отец никогда не умел ценить хорошие кадры, — спокойно отметил Даэр. Он слегка наклонил голову в сторону ученика, убеждаясь, что тот не собирается делать никаких глупостей.
— Вы уже два раза оскорбили моего отца, лорд, — сквозь зубы прошипела Мнемос. — Я бы не советовала так делать в моём присутствии.
Даэр тут же сделал к ней по-хищному плавный шаг. Начал говорить так тихо, что стоящий рядом Харсин едва мог его услышать.
— Мы оба знаем, что у тебя недостаточно зубов, чтобы кого-то укусить, Мнемос. Вероятно, поэтому Аэмис и держит тебя при себе — не могут же слухи рождаться из ничего, не так ли? Твои бравады никого не впечатлят. Поэтому сгинь с моих глаз и молись, чтобы твой папаша не узнал,
Харсин ожидал многого. Что она сейчас сожжёт чистокровку заживо Молнией Силы, отрежет его ядовитый язык или просто прикажет кому-нибудь зарубить наглеца на месте. Но того, что Дарт Мнемос лишь злобно сверкнёт глазами и уйдёт, он и представить себе не мог.
— У вас, видимо, серьёзные покровители, мастер, — сострил Харсин, — если позволяете себе так говорить с Тёмным советником.
— Ты и представить не можешь, — повелитель царственно выпрямился и свёл руки за спиной. — Иди. Ты теперь не нужен.
— Похвастались трофеем и прогоняете?
— Здесь не место для твоих истерик. Делай, как приказано.
Харсин промолчал. Так же позорно промолчал, как и Мнемос. Молчал на борту корабля, молчал, идя за Даэром по широкому мосту к вратам крепости. От нарастающего гнева дыхание участилось, воздуха перестало хватать, но Харсин дождался момента, когда двери холла за ними закрылись.
— Так вы хотели отомстить Аэмису, лорд?
Даэр остановился, но не повернулся к нему.
— Ты и так знаешь ответ.
— Значит, сделали из меня такую же пешку, как из всех остальных, — руки ученика свело от гнева. — Перечеркнули мою жизнь, предназначение, путь, и всё ради глупой шутки!
— Ты бы всё равно не нашёл того, что ищешь, в ученичестве у Аэмиса, — бесстрастно сказал чистокровный. Он не двигался, но вся фигура была напряжена так, будто ситх уже знал, что сейчас произойдёт.
— Откуда вам знать! — выкрикнул Харсин. — Вы напрочь игнорируете моё существование, и теперь я понимаю почему. Вы даже не собирались меня учить, лорд Даэр, хотели лишь волочь за собой как приз, который можно демонстрировать противникам!
Слова, произнесённые в режущей слух тишине, задели сильнее всех остальных.
— Мой ученик должен обладать терпением и достоинством. У тебя нет ни того, ни другого.
Вокруг глаз Харсина проступили тёмные прожилки, расползаясь по коже, словно скверна. Он не раздумывая активировал меч и напал, не давая мастеру опомниться. Застать врасплох не получилось. Даэр развернулся и поставил блок в то же мгновение, его вечно невозмутимое лицо впервые изменила свирепость.
Ярость кипела внутри Харсина, наполняла энергией до краёв, превращая в неостановимую, смертоносную силу. Ему тяжело далось обуздать её, вернуть духу хладнокровность, а рукам — точность, превратить бесформенную волну Силы в остро направленное лезвие. Харсин обрушивал удар за ударом. Каждый был выверен до идеала благодаря многолетним тренировкам, но каким-то образом Даэр отражал их все, словно заранее знал каждое следующее движение ученика.
К удивлению Харсина, чистокровный оказался куда более искусным воином, чем он предполагал. Ни одна из атак не достигла цели, но и мастер до сих пор не смог и ранить его. Всё, что требовалось — одна небольшая ошибка со стороны Даэра. И, вопреки мнению лорда, у Харсина было достаточно терпения, чтобы её дождаться.
Бой, стремительный и ожесточённый, ненадолго переместился на центральную лестницу и опять вернулся в холл. Появившийся на лице чистокровки насмешливый оскал не испугал, а подпитал мощью. Однако чем дольше шёл поединок, тем сильнее ярость Харсина уступала чувству, что повелитель играет с ним, сражаясь так, чтобы ученик думал, что имеет шансы победить. Возможно, Даэр специально внушал ему такие мысли через Силу; Харсин всё равно не поддался им, отмёл решительно, полностью сконцентрировавшись
Мастер не будет колебаться, убивая его.
Продержавшись ещё пять или шесть атак, ученик наконец не смог отклонить меч. Алый клинок Даэра полоснул его по бедру, разрезав плоть до самой кости. Вся боль, ощущаемая раньше, не могла сравниться с этой. Харсин, взревев от отчаяния, снова бросился на врага. Второй рубящий удар пришёлся на левое плечо, превратив руку в бесполезный непослушный отросток. От полного отсечения спас запоздалый манёвр уклонения. Третий - поразил правое лёгкое. Лезвие ушло вглубь на несколько сантиметров, и Харсин чудом успел отпрыгнуть, чтобы не оказаться пронзённым насквозь.
— Ты действительно не был мне нужен, — Даэр отступил на несколько шагов, будто поддразнивая и приглашая попробовать атаковать ещё раз. — Я лишь хотел насолить Аэмису, забрав его ученика. Ты же бездарен, несдержан и высокомерен без причины. Я просчитался. Стоило оставить тебя Тёмному лорду. Это было бы куда более жестокой шуткой.
Кровь заливала горло, мешая дышать, но, несмотря на нечеловеческую боль и увечья, ученик опять ринулся в атаку, вложив в неё последние силы. Перегруженный клинок вспыхнул неровным пламенем. В раскалённых до предела глазах Харсина не осталось страха неудачи и смерти. Только чистая, ничем не сдерживаемая ненависть, направленная на врага. Им двигало не желание выжить — желание уничтожить, заплатив любую цену, моментально выжегшее изнутри всякую жалость к себе.
Изумительное, но недолгое чувство.
— В тебе всё же был потенциал, — невидимый толчок сбил ученика с ног. Чудовищная тяжесть потока Силы пригвоздила к полу, едва ли не ломая кости и не давая подняться. — Жаль, что ты продемонстрировал его так поздно.
Надменные, жестокие глаза Даэра были последним, что Харсин запомнил, прежде чем всё погрузилось во мрак.
4. Выбор
Следующие дни показались бесконечным, тягучим кошмаром, смесью непрекращающейся боли и мрака. Всё остальное шло настолько блёклым фоном, что будто и вовсе не существовало. Тёмная сторона не щадит недостойных своих адептов. Иногда сознание ненадолго возвращалось, и глаза заливало ярким светом на несколько секунд. Но после Харсин опять тонул — один, в оглушительной тишине и слепоте, истязаемый собственной силой.
Постепенно моменты осмысленности стали продолжительнее, и сквозь белую пелену Харсину иногда удавалось рассмотреть расплывчатые очертания медоборудования. Вместо облегчения появлялся стыд. Мысль, что придётся смотреть в глаза победившему Даэру, жгла куда сильнее, чем медленно заживающие раны, и горькое желание, что схватке лучше бы закончиться смертью, поначалу не отпускало. Но дни шли, и времени, проведённого наедине со своим разумом, хватило, чтобы принять ситуацию.
Ситхи не щадят бескорыстно. Лорд сохранил ему жизнь, а значит ожидает, что Харсин отплатит за неё. Пусть. Служение больше не казалось таким уж бесславным. Если бы Даэр не скрывал мастерство и силу, он бы последовал за ним добровольно. Сейчас Харсин лишь надеялся, что повелитель действительно даст ему шанс искупить ошибку и когда-нибудь примет как полноценного ученика. Высокомерный и заносчивый чистокровный всё ещё не вызвал приязни, но если он способен обучить сражаться так же, то тогда можно вытерпеть всё что угодно.