На привязи
Шрифт:
Я цепляюсь руками за ремни у подмышек, пытаюсь не сосредотачиваться на своих ощущениях, но, черт тебя дери, мне все труднее отрицать, что то, что вытворяет Борька своим членом, мне приятно.
– Ну вот, – победно усмехается Борька, – ты уже влажная, Крис.
Еще бы, твою мать! Влажная, потому что приятно, потому что Борька делает умело, совсем не грубо. Но от осознания этого мне так мерзко! Так противно. Не хватало еще удовольствие получить, тем самым доставив удовольствие Боре.
И здесь он, как назло, еще и произносит:
– Ты кончишь, я тебе обещаю.
Блядь… а ведь накатывает.
– Да, давай, моя хорошая, – шепчет Борька, ускоряя движения членом. Мои ноги начинают дрожать… контролировать то, что происходит, просто невозможно.
Твою мать! Я не хочу! Но я кончаю. Стону не от разрядки, которой у меня, твою же мать, так давно не было, а от собственной безвольности и слабости. Ненавижу я себя сейчас. Опустошенная. Свое же предательство гложет так, что мне все равно, что будет дальше. Хоть потоп.
Борька останавливается, прижимает головку члена к клитору, он чувствует пульсацию, он понимает.
Блядь!
– Хорошая моя, – произносит он довольно и тут же легко и свободно входит в меня.
Глава 17
Он кайфует. Я понимаю это, твою мать, он безумно доволен тем, что смог довести меня до оргазма.
А я злюсь. И злость выплескиваю на ремни, в которые впиваюсь ногтями. А еще я впервые с Борькой испытываю ощущения, как будто каждым сантиметром, каждой клеточкой. Былое удовольствие стимулирует нутро, в котором упруго скользит Борькин член.
И это тоже бесит!
Боря смотрит на меня с улыбкой наслаждения на лице. И до меня доходит: черт, ему эмоций моих не хватало. Вот чего! Не важно каких, но чтобы были. Без них ему скучно. Без них ощущения, сука, ему не те!
Покачиваюсь от Борькиных поступательных движений. Стараюсь переключиться, сделать вид, что мне похер. Что было, что будет…
Как вдруг Борька судорожно дёргается, дико стонет, бурно кончая. На этот раз, твою мать, в меня. Нет, я не переживаю, не ожидаю последствий. Врач сказал, что после всего мой шанс забеременеть один на тысячу. Да и при условии предварительной медикаментозной подготовки. Очень долгой, стоит сказать. И об этом никто, кроме Игоря, не знал. Да и ему я не рассказала причину.
Однако Борьке не следует об этом знать. Как и изливать в меня свое семя.
– Не удержался, – фыркая, подмечает Борька, покидая мое тело. Я недовольно фыркаю и зачем-то спрашиваю:
– И часто ты так?
– Ты о чем? – Борька наклоняется ко мне, а я отворачиваюсь. Говорить не хочу, но Борька вдруг берет меня за подбородок и заставляет посмотреть на себя:
– Боишься забеременеть? – он громко усмехается и добавляет: – От бати понести ты не успела, а ведь могла родить ему наследника. Нет, наследницу, отец очень хотел дочку.
– Нам
– А ты что, сама не хочешь? – он сдавливает пальцами мой сосок. Пристально смотрит.
Странный вопрос. По идее любая нормальная женщина хочет. Но иногда обстоятельства оказываются сильнее нас.
– От тебя и сейчас – нет, – отвечаю честно.
– Это еще почему? – его голос повышается.
– Потому. Подумай сам – кто у нас родится? Ублюдок? – его глаза наполняются гневом, и я поясняю: – Ты без наркотиков и дня прожить не можешь. Я же вижу, замечаю твоё состояние. А это огромный риск кучи заболеваний. Тебе это надо? Так что в этом случае – аборт. И для этого нужен как минимум профессиональный врач. И еще я должна буду вынашивать ребенка, а потом его рожать, находясь здесь? В сырости и холоде? Не те условия, Боря. Беременным нужна забота, питание, наблюдение у врача, всякое бывает, беременность может протекать по-разному. Во время родов может потребоваться и хирургическое вмешательство, – при этом упоминании шрам, что спрятан под чернильным драконом, неожиданно ноет. Он помнит… я помню. – А еще нежелателен секс в первом триместре, а в последнем он практически нереален с огромным животом.
Борька думает, при этом продолжая играть с моим соском.
– Что ты предлагаешь?
О, что я предлагаю? Отпустить меня, твою мать, забыть про меня на веки вечные!
Но вслух я отвечаю другое:
– Хотя бы не кончать в меня. Это тоже не стопроцентная гарантия, но пока этот способ не подводил.
Борька резко разворачивается. Стоит, почти не двигаясь, демонстрируя мне свою широкую спину. А потом он резко поворачивается и помогает мне слезть с этих чертовых качелей. Оказавшись на ногах, чувствую, как меня немного качает, а еще по внутренней части бедра стекает тёплой струёй то, что Борька оставил во мне.
– В душ можно? – тихо спрашиваю я.
Он кивает, подаёт мне халат и полотенце, а потом подходит к двери и стучит. Дверь тут же открывается. Голый Борька ведет меня мимо дежурившего в коридоре Юрасика в душевую.
Там он меня раздевает и встает со мной под душ. Мы моемся, просто моемся. Без намёков, без ласк руками. Борька на меня даже не смотрит.
Потом возвращаемся в холодный подвал. На мне надет лишь халат. Синий чулок я оставила в душе.
Боря пристегивает окову к моей ноге. Он молчит, все это время молчит и выглядит задумчивым. И мне странно ёще от того, что я по сути сегодня впервые с ним нормально поговорила. Нормально в том плане, что он меня услышал.
Глава 18
Мне возвращают Алешку. Выгулянного, сытого. Он устраивает мордочку у меня на плече, заглядывая мне в глаза:
– Мы обязательно выберемся отсюда, – шепчу я ему.
Алешка мне отвечает. Конечно, не буквально, не словами. Он просто лизнул меня в нос и звонко тявкнул.
Мы беззаботно спим. А наутро к нам приходит Юра. Он, как обычно молча, ставит на табурет поднос с едой, потом забирает у меня собаку и уходит. Я успеваю поесть, мне возвращают Алешку, а при этом еще приносят собачьи игрушки: пищащую латексную курицу и маленький мячик с мягкими иголками. И такому я, пожалуй, рада даже больше собаки.