На прорыв времени! Дилогия
Шрифт:
– Да я и не спорю. Но ты просто сравни, что у нас было тогда, когда мы только пришли к власти, и что есть сейчас. Да одно образование чего стоит!
– Так я и не спорю, друг. Наши социальные программы показывают отличные результаты… но не забывай, что у нас, скорее всего, не будет десяти лет. Боюсь, у нас не будет даже пяти, – Гаспар пожал плечами.
Альверде ненадолго задумался. Затем неожиданно сказал:
– Согласен. Пяти лет у нас нет. Если хорошенько подумать, то у нас вряд ли больше трех.
–
– А ты как думаешь? Русских – тут без вариантов.
Гаспар не выглядел удивленным. Он и сам, наверное, принял бы подобное решение. Президент ЮАФ тем временем продолжал:
– После того как Германия сдалась, русские заполучили могучего союзника. Учитывая тот факт, что Мюллер сдал большевикам подавляющее большинство нацистов, а мы выдали единственного успешно смывшегося к нам из их верхушки Бормана – денацификация там проведена более чем успешно. А после некоторых шуточек советского руководства, то ли купившего правителей Германии на корню, то ли запугавшего их до полусмерти, немец с русским братья на века.
– Ну, к нам вроде как примчалось довольно много господ с эсэсовским прошлым.
– Да не так уж и много. Меньше, чем в Аргентину тогда, – Альверде неопределенно махнул рукой. – Нет, мы, конечно, свое взяли. И инженеров нам досталось, и ученых, и фабрикантов с деньгами. Но русские-то получили на порядок больше.
– Да скорее даже не на порядок, а на порядки уже, – прокомментировал Гаспар. – Нам еще повезло, что успели перехватить Бора.
– Да, кстати, как у него дела?
– Работает потихоньку. Вроде как доволен всем.
Осенью сорок первого года, спасаясь от нацистов, известнейший датский физик Нильс Бор на год раньше, чем должен был, сбежал из родной страны. Сбежал с помощью бразильского посла – через Швейцарию в Португалию и далее в Бразилию. Неожиданно тепло встреченный, он практически сразу же получил гражданство и кафедру в университете. Проработав год, он, после капитуляции Германии, уже собирался было возвращаться домой, но оставил эти намерения после начавшегося массового исчезновения коллег в зоне безграничной власти Советов.
Начавшаяся же в сорок третьем в США эпидемия закрепила желание физика остаться в Рио. Да и созданные для нового «Центра Бора» условия, мягко говоря, внушали.
– Вот и отлично. Пускай работает. У нас слишком мало достойных ученых, а с мировым именем – и того меньше. Вот пускай господин Бор и создаст нам физическую школу. Ладно, вернемся к нашим баранам. – Глава Федерации налил себе еще вина.
– Так вот, мы будем на стороне Советов и Сталина. Я больше чем уверен, что у него уже есть и ядерная бомба, и средства ее доставки, – сказал Альверде и после паузы добавил: – Вполне возможно, что даже и ракетные средства доставки.
– Да ладно. Это нереально. – Вице-президент, собравший под своим крылом весь научный и промышленный потенциал Федерации, прекрасно осознавал трудности, которые необходимо было преодолеть для создания ракетного оружия.
– Еще как реально. Даже в той истории немцы к сорок пятому умудрились создать нехилый такой задел в этих технологиях – они даже зенитные управляемые ракеты создали. И достижениями
Гаспар промолчал.
– Ладно, нам еще пока надо закончить с Японией. А потом уже думать о Третьей мировой.
– Президентэ, согласно договоренности с американцами, наши войска скоро можно будет отводить из Вьетнама. Скоро как раз срок выйдет.
– Это еще не факт. У меня завтра встреча с американским послом. И на ум приходит только одна причина, ради которой ему так сильно хочется со мною встретиться.
– Наш корпус.
– Вот именно. Наши парни продемонстрировали, что они могут воевать не хуже вечно зазнающихся янки. Про это даже Паттон высказывался. И теперь, когда американским войскам предстоят не самые простые операции – напомню, скоро должна начаться высадка на Окинаву, – союзникам ну очень не хочется нести потери в одиночку. Им же еще с русскими воевать.
– Да ладно тебе, Жозе. Не думаю, что лишние потери в несколько тысяч солдат могут что-то серьезно для американцев изменить. В войне с русскими разменной монетой будут дивизии, если не корпуса и не армии. Вспомни про то, как они воевали тогда. Один Сталинград стоил русским и немцам больше войск, чем американцы потеряли за всю войну против Японии. Так что плюс-минус несколько тысяч… – Гаспар покачал головой. – А вот для нас эти самые несколько тысяч могут стать серьезной потерей.
Раз уж мы будем на стороне Советов, то вполне очевидно, что нам так или иначе придется воевать против янки. И здесь несколько тысяч подготовленных солдат могут сыграть серьезную роль в нашей обороне. Особенно если вспомнить, что все силы американцы против нас бросить не смогут.
– Ты не прав, друг мой. Американцы и так понесли серьезные потери в этой войне.
– Так это из-за биологического оружия япошек, а не из-за боевых действий.
– Естественно. Но это не отменяет того факта, что потери велики. И лишние несколько тысяч смертей, не подрывая собою американскую военную мощь, наносят очередной удар по рейтингу президента. И на следующих выборах – хлоп, и следующий президент, – Альверде ухмыльнулся. – А теперь представь, что я смогу выпросить у Трумэна за нашу помощь. Достаточное количество приятных бонусов.
– Это если только японцы не рискнут с биологическим оружием еще разок, – Гаспар с сомнением посмотрел на генерала.
– Их серьезнейшей ошибкой было применить ботулотоксин в Сан-Франциско. До этого у американского правительства не было достаточного количества доказательств, чтобы уличить Империю в применении оружия массового поражения. А после этой глупости у американцев развязаны руки – что они и не замедлили продемонстрировать на примере Хиросимы и Нагасаки. Определенно, этим городам не везет, – президент ЮАФ захохотал.