На прорыв времени! Российский спецназ против гитлеровцев
Шрифт:
Владимир, со злостью врезав по стене, слегка успокоился. Видя несколько недоуменный взгляд Василия, объяснил:
— Ты представляешь, не пускают на операции. Вообще — как отрезало. Герой, блин. Да еще и «мы-же-не-можем-рисковать-подобным-символом» поэт, — и привалившийся к потрескавшейся штукатурке стены майор горестно покачал головой.
Выглянувший в этот момент из кабинета Твардов, увидев Стольнина, довольно усмехнулся:
— Стольнин! Ты мне как раз и нужен. Давай сюда, — и добавил, обращаясь
— А вы, товарищ майор, не расстраивайтесь. Партия вам дело найдет.
Что-то неразборчиво бурча, Владимир удалился. Прошедший в кабинет полковника Василий понадеялся, что сейчас ему выдадут очередное задание — сидеть без дела он не мог.
— Так, товарищ старший лейтенант. А для вас у меня радостная весть — вас отзывают с фронта и отправляют в Москву, — мордатый полковник с улыбкой посмотрел на Василия, полагая, что это действительно отличная новость. Тем сильнее его удивила реакция диверсанта.
— Так точно, товарищ полковник. Но разве я не нужнее и полезнее здесь?
— Это, товарищ Стольнин, решать не вам, — из голоса Твардова мгновенно исчезла теплота.
— Конечно, товарищ полковник. Просто, ну какой от меня прок в тылу?
— Я скажу тебе, товарищ старший лейтенант, точно то же, что и майору Антонову. Партия вам дело найдет. А пока иди, собирайся, отъезд сегодня же.
— Так точно.
Отдав честь, Василий вышел от Твардова со странным чувством.
«Наверное тренировать молодняк буду, делиться, понимаешь, боевым опытом», — мысль показалась Стольнину логичной, но радости не прибавила.
Одетый в камуфляж светловолосый человек среднего роста понуро шел к казарме…
18 апреля 1942 года
Невероятно ожесточенные и кровопролитные бои, развернувшиеся на территориях Восточной Европы, дадут много пищи для режиссеров и сценаристов будущих лет. А пока миллионы людей убивали друг друга разнообразными способами и не думали останавливаться.
Гвардии старший лейтенант Никита Голенко, воевавший в составе Особой армии на новеньком танке ИС, не слишком задумывался о далеком будущем и геополитической обстановке. Все, что его интересовало в данный конкретный момент — куда сныкался этот ублюдочный фриц на своей не менее ублюдочной «четверке». Он успел уже сжечь несколько тридцатьчетверок, действуя из засад. И вот опять, стрельнув черт знает откуда и едва не попав, фашист словно испарился.
Дуэль звена Голенко с неизвестным противником продолжалась уже довольно долго. Никита понятия не имел, что ему противостоит экипаж самого Курта Книспеля, одного из лучших танкистов Вермахта.
— Двенадцатый, я Орел-Два, как слышите? — голос в радиостанции принадлежал летчику, барражирующему сейчас над этим районом.
— Я двенадцатый,
— Танкеры, ваш друг в четырехстах метрах от вас, на два часа, как поняли? — в голосе пилота явно слышалась снисходительность.
— Четыреста метров на два часа, вас понял, — Никита, будучи максимально сосредоточенным, не стал реагировать на небольшое высокомерие летуна.
Развернувшийся к противнику лбом советский танк неторопливо стал объезжать невысокий холмик, за которым как раз и прятался противник.
«Сейчас, сейчас, еще чуток», — мысли гвардейского танкиста не отличались в этот момент оригинальностью.
Несмотря на постоянное ожидание появления вражеского танка, тот все равно успел выстрелить первым. Но броня «Иосифа Сталина» выдержала. Стодвадцатидвухмиллиметровая пушка рявкнула в ответ. Попадание! Башню четверки перекосило, сорвав с погона. Откинулся люк. Из танка с трудом вылез человек. Он явно был ранен.
БМП «Лаврентий Берия» с пехотой на броне, держащаяся в отдалении, стремительно подъехала к разбитому танку. Танкист особо и не сопротивлялся своему взятию в плен.
Путь на Мариенбург более ничто не преграждало. Особая Армия рвалась вперед, словно спущенная со сворки гончая…
18 апреля 1942 года, вечер
Москва, Лубянка
— Насколько хорошо ваше знание португальского, товарищ старший лейтенант? — уставший Стольнин не ожидал такого вопроса, совсем не ожидал.
Узнав, что его путь лежит на Лубянку, Василий напрягся. Но, увидев в светлом кабинете, куда его привели, спокойного генерала Ледникова, снова расслабился. И тут такой неожиданный, мягко говоря, вопрос.
— Ну, э, я…
— Старший лейтенант, у нас есть пометка в вашем личном деле, что вы изучали португальский. Это так?
— Ну да. Но это еще в школе было, ну и в академии потом чуть-чуть. Просто я уже давно ничего не повторял, и язык подзабыл довольно капитально.
— Но знания у вас базовые есть. И это хорошо. С завтрашнего дня с вами будут усиленно заниматься специально назначенные товарищи, поднимать, так сказать, ваш уровень, — полковник уверенно кивнул головой.
Стольнин непонимающим взглядом посмотрел на Ледникова. Тот, с подбадривающей улыбкой, сказал:
— Я полагаю, Павел Сергеевич, нам надо бы объяснить старшему лейтенанту, что происходит.
— Конечно, товарищ генерал армии. Вы, товарищ Стольнин, получите особое задание в одной стране…
— В, мать ее, Бразилию поедешь, — перебил полковника Ледников.
— Я? Но зачем?
— Это, Стольнин, тебе еще расскажут. А пока — свободен. Иди, отдыхай. У тебя предстоит напряженная неделька. А то может и две. Так что шуруй.