На Пути к Человекии

Ефименко Юрий Васильевич

(1998 г.)

Я и Мы. Всё, что я сделал и, может быть, ещё сделаю, — лишь самое копеечное прикосновение к настоящей человеческой жизни и к настоящим человеческим делам, отношениям и ценностям. Прикосновение полупримитивного существа к тонкому и сложнейшему, но не хрупкому и не ломкому, подлинно человеческому бытию, к состоянию, где место всему, кроме бездумья и жестокости, равнодушия и бесчувствия.

Всё это от нас за ещё долгими тысячелетиями, переполненными событиями, взлётами и провалами, жертвами и героями. Но мне было хорошо их видно. И в этом высматривании

был далеко не одинок.

(1999 г.)

Они. Оценит ли кто — нибудь в будущем ясно и точно, во всей мере честности и ума, какой же была моя современность?

Время узаконенной жестокости (варварства, зверства) в принципах, правилах и традициях, во всём укладе «цивилизованного общества», в массово принятых и допускаемых нормах истребительных взаимоотношений, в убийственных фактах политической и экономической жизни — геноцида, голода, гнёта, гетто, в привычке к бесчеловечности в обиходе многих людей с допустимостью обилия досрочных смертей.

Время повсеместного по самые высшие институты власти мракобесия с полным невежеством правящих и повинующихся равно.

Насколько же это было время мучительных условий и препятствий для ума и совести, для глубоко человеческих начал с их предназначением к творчеству. Всё изгажено, исковеркано, искалечено, подменено пошлейшим суррогатом всех наших отношений — деньгами.

Какой же у современного человечества ещё кровавый путь за спиной! И ныне в каждом его дне!

(1999 г.)

Я с детства пробивался к человечеству. Но к именно человечеству, открытому поначалу интуитивно, а затем и знаниями. К его простору и движению, без чего не заполучить того естественного для нас и прекрасного ощущения — быть человеком! И невозможны в полном объёме ни человеческое счастье, ни сама наша жизнь.

Сегодняшнее повальное скотство что властей, что низов ничему не правило, кроме самого же скотства.

Я пробивался в человеки и в то человечество, которого на планете ещё нет. Я не мог того знать в детстве, стал смутно ощущать отдалённость цели только с годами — оглядывая и распознавая мир всё пристальнее и отчётливее. И теперь отлично знаю, сколь же далеко те люди и отношения, среди которых и хотелось бы жить.

А всё же вышел как раз на ту дорогу, что привела к человечеству и человеку.

(1999 г.)

Мы и Они. Человек, не осознающий своей человеческой природы, есть животное.

Человек, не осознающий и не развивающий в себе человеческой природы, есть животное в квадрате.

Человек, поступающий противоположно ей, — насекомое. Ниже пчёл и муравьёв.

Человек, понимающий и признающий в себе человека, и есть человек.

Человек, осознающий и развивающий свою человеческую природу, и есть истинно человек.

В этой своеобразно исходной таблице есть ответы на всё: отчего мы такие или иные, отчего наша жизнь та или другая и почему бываем легки или тяжелы на исторический подъём.

(2000 г.)

Мы и Они. Наитруднейшая из наитяжелейших заповедей на свете: МЫ НЕ ПЕРВЫЕ У ЧЕЛОВЕЧЕСТВА! Иначе говоря, до нас были люди и после нас быть должны!

Заповедь — священно нерушимое правило действий, оплаченное

за века многими миллионами жизней!

Каковы же ныне наши действия в результатах? Политика измазана кровью и лицемерием, экономика — грязью и слезами, идеология — ложью и словоблудием, культура — похотью и невежеством, вера, повязанная церквями, — низостью. И как всеобщее явление — эгоцентризм, рабство, мракобесие.

Что это? Правильно — неонеандертализм!

(2000 г.)

Я всё чаще думаю не о том, как бы перевернуть мир, чтобы сделать его умным, добрым и красивым, а лишь о спасении чести современников, вымазавших себя исторически невежеством, покорностью, тупостью, а следом и продажностью, подлостью и всевозможной мерзостью на крови и горе.

(2000 г.)

Я по должностному предпочтению не капитан, хотя могу им быть, а нередко и приходилось. По характеру я — штурман, к тому же космический — могу уверенно прокладывать курс не только на плоскости, но и в объёме — во всех направлениях бесконечности.

(2000 г.)

Мы. До крайности нехорошо на душе, беспокойно, муторно. Должно быть, потому, что сейчас там, на «Курске», гибнут люди. И тяжёлое дыхание последних их мыслей доносится от Баренцевого моря даже до нас, на другом краю света!

(2000 г.)

Мы. Человек порождён не просто трудом самим по себе, а прежде всего — одолением дорог. С напряжением сил и ума. С усталостью и с разочарованиями. Но и с открытиями. С приобретением знаний и друзей. С вочеловечиванием во всём. И со счастьем становиться и радостно ощущать себя именно человеком — счастьем подлинно человеческой жизни!

(2000 г.)

Мы и Они. Человечество ещё не выбралось из эры ощутимого варварства.

За века у него было немало самоотверженных героев с попытками прорваться к свету и вывести других. Чугунные силы из исторического подвала безжалостно и как бы с неотвратимостью уничтожали их.

В ХХ веке нажитые им политический, экономический, научно — технический, идеологический и этнокультурный механизмы гарантированно дозволяли ему (по мысли ещё Аристотеля — что государство «существует ради достижения благой жизни»!) сделать мощный рывок в стартово человеческую жизнь с мерилом из первенства совести и нравственности. В эру неуклонного вочеловечивания! Не достало массовой воли. А властные и материальные возможности последователей питекантропов отбрасывали и отбрасывают его назад, заставляя проходить всякий миллиметр в вочеловеченное будущее неимоверной ценой крови и страданий.

Мировые войны. Интервенции. «Гражданские», а на деле экономические и политические столкновения, перевороты. Организованные и спровоцированные провалы, разгромы, катастрофы. Поощрение невежества, пороков, преступлений. И обилие речей, заверений, заявлений, деклараций, пактов, договоров. Всё ложь и двуличие либеральничающей публики, профессиональное лицемерие её лакеев и наёмников. Лишь постоянно возобновляемая первобытность с опорой на всё новые социально — политические технологии и научно — технические достижения.