На пути к Полтаве
Шрифт:
Закулисная возня не ускользнула от внимания шведов. Правда, стекавшиеся в Стокгольм сведения были фрагментарны и не позволяли сложить мозаику в общую картину. Чтобы разобраться в обстановке, шведский двор предпринял ряд дипломатических шагов. Так, в Россию было снаряжено посольство барона Иоганна Бергенгельма, которому было поручено выяснить намерения Петра. Повод был подходящий: дипломатическая практика того времени предусматривала подтверждение прежних договоров при восшествии на престол нового монарха.
Появление в июле 1699 году в Москве шведского посольства поставило Петра в двусмысленное положение. Ему предстояло подтвердить Кардисский мир тогда, когда он намеревался нарушать его. Уклониться от крестоцелования было равносильно
Петр — не первый монарх, который сталкивался с подобной дилеммой. Решать ее приходилось и его деду, и отцу. И каждый раз выход из подобной ситуации был сопряжен с нравственными мучениями и серьезной дипломатической игрой. Обыкновенно монарха пытались вывести из-под «удара», оправдывая тем, что противная сторона первая нарушала договор. Война — лишь ответная мера, законное возмездие клятвопреступника. Для первых Романовых таким ответным поводом-обвинением было оскорбление государевой чести — умаление царского титула польской стороной и появление печатных пасквилей на Романовых в Речи Посполитой. Тем не менее, когда Михаил Федорович за несколько месяцев до истечения Деулинского перемирия начал войну с Польшей за Смоленск и проиграл ее, даже собственные подданные упрекнули царя в нарушении договора. Поражение было осмыслено как чуть ли не справедливое наказание за тягчайший проступок. Но если такое могло случиться тогда, то не повторится ли это теперь?
Даже Петр с его рациональным складом ума и утилитарным отношением к религии испытывал из-за подобной альтернативы чувство неуверенности. Пришлось действовать с поистине византийской изощренностью. Шведскому посольству был оказан пышный прием. Были подтверждены все прежние договоренности. Но крест целовать царь наотрез отказался. Объяснение было следующее: мол, по восшествии на престол царь уже клялся соблюдать все договоры, а на Руси дважды не клянутся.
Петру и его дипломатам удалось успокоить шведов, пытавшихся избежать обострения отношений с Москвою. В канун Северной войны из Швеции были даже получены 300 орудий для флота. Щедрый дар, естественно, был сделан не без умысла: Россию подталкивали на продолжение борьбы с турками и крымцами. Дар был принят, но какова оказалась благодарность?
В ответ на шведское посольство в Стокгольм направили посольство князя А. Я. Хилкова, которое должно было разговорами о дружбе и вечном мире усыпить бдительность министров Карла XII. Все это выглядело, мягко говоря, не особенно достойно. Позднее прямодушный шведский король обвинил Петра и своего кузена (их матери, датские принцессы, были сестрами) Августа II в вероломстве и взял на себя роль мстителя, которому Бог поручил наказать правителей-клятвопреступников. Среди нескольких версий, объясняющих необычайное упрямство, с каким Карл преследовал своих противников, есть и версия возмездия: возомнив себя орудием Бога, король вопреки собственным интересам уже не мог и не желал остановиться{4}. Выглядит она вполне правдоподобно: для человека, державшего в кармане портрет Густава II Адольфа, а в изголовье — Евангелие, подобный мотив был очень значим.
…Пока посольские дьяки пытались водить за нос Бергенгельма, в Москве под большим секретом — стороны даже встречались по ночам — начались еще одни, настоящие переговоры с посланцем Августа — генералом Карловичем. Здесь если и пытались надуть, то не в отношении мира или войны, а в смысле возлагаемых друг на друга обязательств и раздела еще не завоеванных, но уже поделенных шведских провинций. Петр потребовал подтверждения своих прав на Ингрию и Карелию, о чем была достигнута устная договоренность еще в Раве Русской. Карлович подтвердил обещание своего государя. Позднее датский посол Хейнс также признал права царя на эти территории. Петр объявил союзникам, что вступит в новую войну только после подписания мира с Турцией. Союзников
Так кончался 1699 год — последний мирный год в истекающем воинственном XVII столетии. До Полтавы оставалось чуть меньше десяти лет.
Часть вторая
БРЕМЯ ВОЙНЫ
Уроки Нарвы
11 февраля 1700 года саксонская армия под командованием генерала Я. Х. Флемминга перешла границу шведской Лифляндии и устремилась к Риге. Два месяца спустя 20-тысячная датская армия вторглась во владения союзника Швеции, гольштейн-готторпского герцога. Так же, как и его кузен Август, Фредерик IV начал боевые действия без объявления войны, чем, кажется, даже обрадовал Карла XII: перед ним открывался шанс стать не просто героем, а благородным героем, наказывающим еще одного коварного врага.
Однако начавшаяся Северная война сразу же пошла не по сценарию союзников. Саксонцы и датчане увязли: первые под Ригой, взять которую с ходу не удалось, вторые — в Голштинии, под Тённингемом. Это сразу же подняло акции Петра — он стал очень нужен. В июле в Москве объявился посланец саксонского курфюрста, барон Ланген с поручением поторопить царя со вступлением в войну. Но Петр остался верен себе. Да, ничего другого он так не желает, как помочь своим союзникам, но «заключение мира [с турками] задерживается». Он уже приказал своему послу в Константинополе искать мир всеми способами, «даже и к собственной невыгоде», однако известий об успехах пока нет.
Царь не лгал. Послу Емельяну Украинцеву в самом деле было наказано не особенно упорствовать за столом переговоров. Был очерчен и предел уступок — удержать Азов и Таганрог, остальное можно по крайности отдать. Однако Украинцев, дипломат старой школы, с уступками не спешил. Он повел торг столь умело, что смог добиться 30-летнего перемирия с наименьшими потерями. Этот договор в момент памятного разговора царя с бароном был уже подписан (3 июля 1700 г.). Однако дорога из Константинополя была не близкая, так что гонцу Украинцева еще предстояло проплыть и проскакать сотни верст, а Петру еще промучиться в томительной неизвестности.
Лишь 8 августа депеша о мире была доставлена в Москву. По этому случаю вечером был устроен фейерверк. Но народ, глазея на расцвеченное огнями небо, недолго радовался миру. Спустя десять дней, 19 августа с Красного крыльца дворца дьяки прочитали новый государев указ. Это было объявление войны Швеции: «Великий государь указал, за многие неправды свейского короля, и в особенности за то, что во время государева шествия через Ригу, чинились ему многие противности и неприятности, идти на свейские города ратным людям войною». Так буднично началась Северная война, одна из самых продолжительных и тяжелых в истории России.
Получивший долгожданную свободу рук, Петр не подозревал, что по злой иронии судьбы число его союзников уже сократилось. 7 августа, за двенадцать дней до объявления войны Швеции, датский король Фредерик IV подписал в Травентале, замке близ Любека, мир с Карлом XII. Травентальский договор, составленный при участии морских держав, заинтересованных в сохранении статус-кво на Балтике, обязывал Швецию и Данию прекратить военные действия. При этом датский король разрывал союз с саксонцами и сохранял союз… с Петром по той простой причине, что о нем ни шведы, ни гаранты новоиспеченного договора ничего не знали. Беда только в том, что от сохранения союзнических отношений Россия на тот момент ничего не выигрывала: сокрушенная Карлом XII, связанная по рукам и ногам договором, Дания не была готова к возобновлению войны.