На пятьдесят оттенков светлее

Джеймс Эрика Леонард

— Ты привыкнешь к этому, — Кристиан прерывает мою задумчивость, вновь занимая свое место за столом.

— Привыкну к чему?

— К деньгам, — отвечает он, закатывая глаза.

Ох, Пятьдесят, возможно, со временем.

Я пододвигаю маленькую тарелку соленого миндаля и кешью к нему.

— Ваши орехи, сэр, — говорю я со спокойным лицом, на сколько могу, пытаясь привлечь немного юмора к нашему разговору, после моих мрачных мыслей, и моей бестактности с бикини.

Он ухмыляется.

— Я без ума

от тебя.

Он берет себе миндаль, глаза сверкают злым юмором, он наслаждается моей маленькой шуткой. Потом облизывает свои губы.

— Пей. Мы ложимся спать.

— Что?

— Пей, — говорит он мне, его глаза потемневшие.

Боже мой, его взгляд дал мне понять, что глобальное потепление, — может быть, его рук дело.

Я беру свой джин и осушаю стакан, не отрывая своих глаз от него. Его рот открывается и я мельком вижу кончик языка между его зубами. Он непристойно улыбается мне. В воздухе витают флюиды, он встает и наклоняется ко мне, положив руки на подлокотники моего кресла.

— Я собираюсь преподать тебе урок. Идем. Не описайся, — шепчет он мне на ухо.

Я ахаю. Не описайся? Как грубо.

Мое подсознание выглядывает из под своей книги — «полное собрание сочинений Чарльза Дикенса, том 1», — с тревогой.

— Это не то, что ты думаешь. — Кристиан ухмыляется, держа меня на руках. — Поверь мне.

Он выглядит таким сексуальным и добродушным. Как я могу сопротивляться?

— Хорошо. — Я кладу свою руку в его, потому что, просто, доверяю ему всю свою жизнь. Что он запланировал? Мое сердце начинает биться в ожидании.

Он ведет меня по палубе и через двери в роскошный, прекрасно оборудованный главный салон, по узкому коридору, через столовую, и вниз по лестнице в главную каюту хозяина. В каюте было убрано с утра и кровать заправлена. Это прекрасная комната. С двумя иллюминаторами, с правой и с левой стороны, элегантно оформлена мебелью из темного ореха с кремовыми стенами и мягкой мебелью в золотом и красном.

Кристиан выпускает мою руку, стягивает футболку через голову, и бросает ее на стул. Он сбрасывает шлепанцы и снимает шорты и трусы одним изящным движением.

О. Устану ли я когда-нибудь смотреть на него голым? Он совершенно великолепен, и весь мой.

Его кожа пылает, — он слишком долго пробыл на солнце, — а растрепанные волосы свисают на лоб. Я везучая, везучая девчонка.

Он хватает меня за подбородок, потянув немного, чтобы я перестала кусать губу, и проводит по ней пальцем.

— Так-то лучше, — он подходит к внушительных размеров шкафу, настоящему дому для одежды, и достает из нижнего ящика пару металлических наручников и маску для глаз из тех, которые выдают в самолетах для сна…

Наручники! Мы никогда не использовали настоящие наручники.

Я быстро и нервно кидаю взгляд на кровать. К чему, черт побери, он собирается

их прицепить? Он поворачивается и смотрит прямо на меня, в его глазах полыхает тьма.

— Это может быть весьма болезненно. Они могут врезаться в кожу, если тянуть слишком сильно, — он держит одну пару. — Но я очень хочу использовать их сейчас на тебе.

Охренеть!

У меня пересыхает во рту.

— Вот, — изящным жестом он вручает мне этот комплект. — Хочешь их сначала потрогать?

Я трогаю — металл холодный и твердый. Смутно, я надеюсь, что мне никогда не придется носить пару этих наручников по-настоящему.

Кристиан пристально смотрит на меня.

— Где ключи? — Мой голос дрожит.

Он протягивает ладонь, в которой лежит маленький металлический ключ.

— Вот ключ от этой пары. Собственно, — он подходит для всех комплектов.

Сколько же пар у него? Я не помню, чтобы видела целый сундук этого добра.

Он гладит меня по щеке указательным пальцем, протягивая его вниз, к моим губам. И наклоняется вперед, как бы желая поцеловать меня.

— Хочешь поиграть? — спрашивает он. Его голос звучит низко, и все в моем теле устремляется на юг, и глубоко в животе все скручивается от желания.

— Да, — выдыхаю я.

Он улыбается.

— Хорошо. — и дарит мне легкий, как перышко, поцелуй в лоб. — Нам будет нужно безопасное слово.

Что?

— Слова «Стоп» будет не достаточно, потому что, скорее всего, ты, даже если это скажешь, то иметь в виду будешь не остановку.

Он трется об меня кончиком носа — и это единственный контакт между нами. Мое сердце начинает стучать быстрее.

Дерьмо. Как он проделывает такое с помощью одних только слов?

— Это не причинит вреда. Но ощущения будут сильными. Очень сильными, потому что я не собираюсь разрешать тебе двигаться. Ладно?

О, мой бог. Это звучит так жарко. Мое дыхание становится все более шумным. Твою мать, я уже начинаю задыхаться.

Моя внутренняя богиня в своих блестках разогревается, танцуя румбу.

Слава Богу, я замужем за этим мужчиной, иначе это было бы неловко. Мои глаза стреляют вниз, чтобы увидеть его возбуждение.

— О'кей. — Мой голос едва слышен.

— Выбирай слово, Ана.

Ох…

— Безопасное слово, — говорит он тихо.

— Эскимо. — Говорю я, тяжело дыша.

— Эскимо? — спрашивает он, усмехаясь.

— Да.

Он улыбается, пока наклоняется назад, чтобы взглянуть на меня сверху вниз.

— Интересный выбор. Подними свои руки.

Я делаю это, и Кристиан подхватывает подол моего сарафана, поднимает его над моей головой, и бросает на пол. Он протягивает руку, и я возвращаю ему наручники. Он кладет их на прикроватный столик рядом с маской, сдергивает покрывало с кровати и бросает его на пол.