На распутье

Дмитриев Павел В.

Так родился прото-Xerox. Неуклюжий, но чрезвычайно востребованный. Непрерывно стучащее напоминание о необходимости разработки нормального текстового процессора.

Жаль только секретаршу, толковая девушка. Но… Федор в нее втрескался не на шутку. Так что придется с ней срочно расстаться. Конечно, не выбрасывать на улицу, как, согласно местным страшилкам, обязаны делать кровожадные капиталисты вроде меня. Всего-то придется перевести ее в лаборанты. С повышением оклада и наилучшими пожеланиями, но по вполне прозаической причине. Нельзя ведущему специалисту знать слишком много про внутреннюю кухню НИИ. Слишком необычные «скелеты» заперты у нас в шкафу.

Эксперименты с печатающими устройствами всех типов выявили мое слабое место. Хотел перемаркировать буквы

в FAR, но это было попросту несерьезно. Для построения хоть каких-то внятных систем связи требовались произвольная и автоматическая обработки поступающих в порты данных — иначе говоря, пришлось вспоминать программирование.

Никаких специальных программных пакетов для серьезной разработки софта у меня никогда не стояло. Нет задач — нет опыта. Так что пришлось срочно вспоминать годы обучения в университете и заново осваивать Visual Basic for Applications от микрософтовского «офиса». Благо на дисковом пространстве при инсталляции никогда не экономил, и все хелпы были доступны. Несмотря на мои опасения, задача оказалась не слишком сложной. Всего неделя полного погружения в систему, и еще до завершения съезда КПСС у меня начали получаться вполне рабочие программы.

Из-за достигнутых практических результатов наметился прорыв. Произвольное формирование отправляемых в Visual Basic for Applications букв-байтов позволило эффективно задействовать старший, не используемый в «Консуле» восьмой бит. По сути — разделить реальный порт на два виртуальных. Работала система очень просто: доработанный преобразователь Федора отправлял буквы «с единичкой в старшем бите» на одну печатающую машинку, а «с нулем» — на другую.

Тут же захотелось большего. Федор предложил двухбайтовую схему, в которой первая часть содержала адрес «Консула», а вторая — собственно букву. Так можно было печать сразу хоть на сотне устройств! Однако столько машинок у нас не имелось в наличии, да и два месяца, которые электронщики просили на разработку, можно было использовать с куда большим проком. Поэтому вариант отложили в долгий ящик.

Через неделю у нас полноценно работало четыре «Консула». Обслуживающая это беспокойное хозяйство Катя походила на ткачиху-многостаночницу, но держалась стойко, несмотря на интересное положение. Единственным существенным минусом в решении оказалось то, что при окончании бумаги (или поломке) одного из «Консулов» по сигналу CTS вставали обе подключенные к порту печатные машинки. Но с этим вполне можно было мириться, процесс использования бумаги пошел куда веселее.

Чуть ли не сразу после этого, как специально, к нам поступила пара модемов. Уже упаковка сразу дала понять: советская электроника самая тяжелая в мире. Вес порядка двадцати пяти килограмм, и почти все приходилось на высокоинтеллектуальную технику! Целых тысяча двести бод, сто десять букв в секунду, по-настоящему невероятная скорость. При этом отвратительный дизайн, толстое, плохо гнутое железо в серых тонах. Документация порадовала подробной принципиальной схемой, перечислением ГОСТов на полторы страницы, а также строгим описанием порядка и способа утилизации драгметаллов. Пользовательская инструкция по эксплуатации отсутствовала как класс.

Работало все через четыре провода, разделить по частоте одну пару разработчики посчитали ниже своего достоинства. Хитрыми алгоритмами и протоколами система не баловала, «ноль» — одна частота, «единичка» — другая. Предлагалось работать через междугороднюю АТС, дозваниваться сразу по двум телефонам. Хорошо, что до ВЦ соседней ТЭЦ я заложил сразу тридцатипарку.

После трех месяцев сомнительных экспериментов с печатью подключение модема прошло на удивление легко. Ну, какие мелочи — описанный в документации модемный интерфейс на БЭСМ-4 оказался фейком. Пришлось Федору с ребятами на ВЦ две недели привычно паять переходник «из последовательного в параллельный» и присобачивать его к перфораторному вводу. Зато в эксплуатации главной засадой, как ни удивительно, стала скорость. Оказалось, что модем на 1,2к грузил БЭСМ-4 полностью и даже немного больше. Записать в МОЗУ данные ЭВМ успевала, а вот обработать —

уже нет. Откатились на шестьсот бод, но это не помогло, причина крылась в обработке данных [259] .

259

БЭСМ-6 с 1968 года имела производительность 1 Мфлопс, скорость 1200 бод (но с 24 терминалов параллельно) грузила процессор на 6 %. БЭСМ-4 показывала 0,02 Мфлопс.

Средств работы с текстом на советской ЭВМ совсем не было, о редакторе или каком-нибудь обработчике никто даже не слышал. Так что загруженная с бармалея-перфоратора [260] программа управления модемом брала из его параллельного интерфейса данные и… просто записывала их в один из двух буферов. Начиная с выбранного адреса — и до заката. В смысле, пока выделенная программистом память не кончится. Процесс много времени не занимал, так что после заполнения буфер отдавался на обработку другой программе, например, перекодировки или печати. Данные же продолжали записываться во второй буфер.

260

Бармалеем за утробное урчание, с которым он выплевывал перфокарты, называли карточный перфоратор.

На первый взгляд все обстояло просто. Но тут ноги наступали на первые «грабли» — отсутствие единых стандартов. Из модема приходило слово на восемь бит (разрядов по местной терминологии), хотя в данной ЭВМ его заложили исключительно сорокапятиразрядным. Соответственно, получалось все, мягко говоря, нерационально: сорокапятибитное слово использовалось только на восемь бит, так как существовал лишь один адрес, по которому имелась вероятность обратиться напрямую. Поставить пять пакетов «паровозиком» друг за другом — казалось бы, вот решение проблемы, но тогда подобную операцию пришлось бы делать при любой дальнейшей обработке. Для БЭСМ-4 это оказалось немалой нагрузкой.

Дальше пошло еще интереснее. Набитую данными оперативку можно было выводить на системный «Консул» программой с гордым названием «Диалоговый монитор». Но он попросту не успевал за модемом! Вполне возможно, что его стоило переключить сразу на магнитную ленту, благо, там емкость измерялась десятками и сотнями мегабайт? Легко сказать… Всеми внешними устройствами напрямую управлял центральный процессор, и никаких интеллектуальных контроллеров! В переводе на понятный язык это означало, что если работает магнитофон, то модем должен стоять [261] .

261

Из инструкции БЭСМ-4: «Допускается совместная работа ЦП только с устройством вывода на печать и перфорацию».

В общем, процесс более-менее отладили только на триста бод. Перекодировщики, ребята с ВЦ, написали программу, даже ГОСТовскую таблицу в общих чертах одобрили — нашли всего-то десятка полтора недостатков. Но это уже было и не особо нужно. Мучиться ради сотни килобайт в час, пары мегабайт в день, городить огород с секретностью на ТЭЦ… Оно того просто не стоило. Так что в качестве компенсации убитого на эксперименты машинного времени я посчитал на ноутбуке какую-то связанную с углем числодробительную задачу и закрыл проект.

В будущем можно договориться о записи на ленту софта, там даже секретность особая не нужна — кто же разберется в скомпилированном и упакованном коде? Хотя смысл операции более чем сомнителен: если умрет ноутбук, то ценность программного обеспечения для него будет стремиться к нулю. От фотографий интерфейсов проку на два порядка больше.

Но это мелочи. Главное — настроить физическую основу для сети Интернет. Первый шажок на длинном пути сделан. Вот только вторая, программная часть будет куда более крепким орешком.