На рубежах Среднерусья
Шрифт:
— Недавно я навестила Николая.
— Как он?
— Начал передвигаться, правда, еще с костылями. Познакомил меня со своей женой. Она из тех, кто на всю жизнь остаются верными. Но Николай до сих пор не сделал ей предложение, хотя, подметила, они близки.
— Такое решение, видимо, вызывает нелегкие муки и сомнения.
— Так полагаю и я.
— А что она?
— Накоротке я поговорила с ней. Без сомнения, любит Колю, и его ранение не отягощает ее. Об этом говорит фраза, которую она произнесла
— Николай сторонится ее?
— Ее заботы принимает терпеливо, следит за ее движениями с той признательностью, за которой, думаю, в его памяти не вырисовывается ни одна девушка из прошлых знакомых, тем более жена, не дождавшаяся его. Но вместе с тем лицо, озаренное возможным счастьем с Томой, вдруг мрачнеет, взгляд осуждающе уходит в себя. Может быть, мне или тебе поговорить о жертвенности наших женщин, особенно в пору больших бед?
— Завтра до обеда мне дали время побыть с семьей. Я заеду к Николаю. Одновременно посмотрю, как возвращается академия в свои пенаты.
На трамвае «букашке» Колосов доехал до Девичьего поля. Через сквер прошел к парадному подъезду здания академии, стройному, как боевое каре перед атакой.
Весь нижний этаж выглядел пустым. Лишь слева, где располагался спортивный зал, солдаты что-то разгружали. Пусты были второй и третий этажи. Лишь там, где прежде располагалось начальство, прошла женщина. Только в приемной начальника академии Колосов увидел капитана. Тот живо встал, представился.
— У себя? — кивнул Колосов на дверь.
— Так точно, товарищ генерал.
— Доложите начальнику академии, что прибыл из Генштаба генерал Колосов.
Адъютант юркнул в кабинет и вскоре раскрыл две двери.
Генерал-лейтенант Веревкин-Рохальский получил академию, когда все способные руководить армиями и фронтами находились на фронтах. Получали ордена и медали, о них писали в газетах. Не раз просился на фронт — отказывали. Увидев Колосова, он вышел из-за стола, поздоровался, предложил место. Все степенно, корректно, в духе тех царских генералов, которые когда-то преподавали здесь.
— Чем могу быть полезен? — спросил он с отличной дикцией — сам читал лекции.
— Накоротке познакомиться, как идет возвращение академии из Ташкента, и решить один небольшой вопрос.
— Приходится работать на два фронта. Передовой эшелон вместе со мной уже начат подготовку здания и учебных материалов по трехгодичной программе их обучения, а в Ташкенте заканчиваем учебу по сокращенному курсу. Самая острая проблема — подбор сведущих преподавателей. С академическим образованием многие погибли на фронтах, иные не захотят возвращаться на бесперспективные должности.
— Желающих работать преподавателями можно поискать
— То что нам надо! — оживился Веревкин-Рохальский. — Всего-навсего не будет ходить на праздничные парады.
— Я могу его обнадежить?
— Безусловно.
— Кого будете отбирать в академию?
— Здесь тоже немалая проблема. Тех, что закончили полный курс военных училищ, в строю осталось немного. Предпочтение будем отдавать орденоносцам, лишь бы имели среднее образование или из-за призыва не успели доучиться.
— Видимо, такое нарушение инструкции вполне допустимо и даже целесообразно. Молодые офицеры на фронте проходят по два и три военных училища. Может быть, вам целесообразно подать докладную записку о ваших нуждах и предложениях на имя маршала Василевского? Мне кажется, он поможет вам в становлении академии на полный курс обучения.
— Непременно воспользуюсь вашим советом.
— Тогда с вашего разрешения я пройду в лазарет, где лежит мой племянник.
Добрые души нередко поддаются сентиментальным чувствам. Колосов пешком поднялся на восьмой этаж, зашел в свой класс, еще не избавившийся от запаха лекарств. Столы и стулья уже были расставлены. Подошел к окну. Огромная чаша фонтана еще была пуста, вокруг его железной ограды сидели зенитчицы. Около зениток копошились по три-четыре девушки, отметая с дорожки опавшую за зиму листву.
По Большой Пироговской проехали три машины. Одна свернула в Хользунов переулок, где стояло здание пединститута, а дальше — корпуса медицинского. Туда и туда слушатели-холостяки ходили на вечера и танцы, чтобы выбрать девушку в жены. Ходил и он, Григорий. Варвару встретил в академическом клубе. На концерте она читала стихи. Но тогда подойти к ней не посмел. Встретились на Дальнем Востоке, куда она приехала по призыву Хетагуровой. Играла в театре Уссурийска… Дальше вспоминать их отношения не стал — зачем бередить душу, если Варя — его жена и мать его сына.
Лазарет, куда перевели последних раненых на долечивание, располагался в отсеке. Спустился на четвертый этаж и зашел в него. Николай лежал на кровати, укрывшись халатом. Увидев генерала, не сразу узнал в нем дядю. Затем, обхватив железную раму кровати, он попытался сесть. Колосов придержал племянника.
— Не приветствуй, стоя навытяжку, — пожимая предплечье Николая, участливо сказал Григорий. — Я сам возьму стул и сяду напротив.
Усевшись, Колосов внимательно присмотрелся к племяннику. Идет на выздоровление, а радость встречи тревожная.