На рубеже двух эпох
Шрифт:
Кончилась вторая сессия, мы снова разъехались по зеленой Украине и Крыму. Вдруг в ноябре нас зовут на третью сессию. Я теперь уже не помню, какой именно был исключительный повод, чтобы собирать нас в третий раз в такое трудное время. Неужели мы не все кончили в июне-июле? Или тут были снова политические мотивы?
У немцев этой осенью произошли трагические события: они проиграли войну, и у них началась своя внутренняя революция. Войска, занимавшие Украину, тоже разложились и потянулись домой, опасаясь ненависти, которую они вызвали в украинском народе за полгода своего жестокого и корыстного владычества.
Вместе с немцами должен
Да и красные не оставят в покое богатую Украину, угольный район и буржуазную соседку. Раз ушли немцы, придут большевики, народники.
Но пока Украина переживет еще промежуточный период петлюровщины, анархической махновщины, белых добровольческих завоеваний, чтобы постепенно определилось наконец новое общее историческое русло - единство в Советском Союзе.
Не знаю, не надеялись ли гетман и "землеробы" найти после ухода немцев опору себе в Церковном соборе? Не помню сейчас... Собрались мы опять в Киеве. Но уже ясно было: не удержаться Скоропадскому. И опять началось отступление правительства. Пригласили и белых русских офицеров помогать гетшнцам. Вспоминаются тут имена генерала Долгорукова и известного генерала Келлера, убитого потом при аресте, в этом можно было увидеть патриотические задние планы Скоропадского. Но уже было поздно.
Утром 4 декабря, в день мученицы Варвары, на Софийской площади, около памятника Богдану Хмельницкому, появилась петлюровская кавалерия.
"Какие они крепкие!" - пронеслись в моем мозгу эта слова при взгляде на седоков. Лошади сытые, прочные. Солдаты в теплых полушубках, крепко, точно влитые, сидят на конях свободно. "Ну, куда же офицерам, господам, интеллигентам устоять перед этой народной силищей?" - продолжали бежать у меня мысли...
Все это я помню сейчас, как будто вчера видел, Так кончилась буржуазно-владельческая эпоха гетманщины. Но и Петлюра не был концом событий. Полтавский семинарист, с юности революционер-интеллигент, он, подобно всей интеллигентской собратий, мечтал о демократическо-партийной революции; только тут еще примешался и украинский шовинизм. Однако украинский народ почувствовал, что в лице Пет-люры пришла на смену панской власти народная, и потому поддержал его. Но это была революционно-националистическая власть. Поэтому в дальнейшем процессе революции не устоял и Петлюра. Он бежал за границу, в Германию. Его заменили большевики и белые: на знамени и тех и других была идея единства страны, включая в нее и украинцев. И опять украинский народ пошел не за Петлюрой, а скорее стал заодно с добровольцами.
Тут снова и снова сказалась здоровая мудрость народа: не увлекаться фантазиями о "самостий-щине", потому что это несправедливо и непрочно, неумно. Что бы ни случилось, нужно жить всем вместе. А так как добровольцы боролись еще и против неприятных собственникам-украинцам коммунистов, то они приняли и белых.
Церковный голос Украинского Киевского собора все это предрешил голосованием за разгон "рады" и единство с Московской Патриархией. Что прошло через головы соборян, то пережила и вся Украина.
А советская власть, оказывается, предоставляет всем республикам широкую автономию: собственный язык, и развитие своей национальной культуры, и свое местное управление, и университеты, и академии наук, и прочее. "Все это не так уж плохо", -
– Поживем, увидим. Времени еще довольно. Пока иначе нельзя".
Но некоторые последствия от "щирых" все же остались даже и до сих пор.
Прежде всего петлюровцы, "друзья щирых", арестовали Киевского митрополита Антония. Одни считали его слишком большим русофилом, противником украинской самостийности, другие видели в нем сотрудника свергнутой гетманщины и немцев. Последнее, по моему мнению, верно, первое - совершенно неправильно.
Когда пришли его арестовывать офицеры из австрийских галичан, в митрополичьей зале собралась толпа богомольцев, преимущественно женщин, этих вечных заступниц, человек 100-150. Был и я.
– Владыка, - громко просил я его через головы толпы.
– Скажите нам что-нибудь на прощание!
Наступило молчание. Он сказал следующее:
– Меня будут винить в том, что я был против украинской Церкви и ее автокефальности ("самостийности"), но это совершенно неверно!
Эти слова его не произвели никакого впечатления на толпу, а я разочарованно подумал: "В такой момент у митрополита не нашлось чистого религиозного слова, а только о политической борьбе за самостийность, хотя бы и через Церковь!"
Его увели... Две-три бабы по положению всхлипнули, но остальные провожали довольно холодно.
Арестовали еще и архиепископа Евлогия (ныне в Париже) за его провинности против униатов-галичан при занятии русскими Галиции. Обоих увезли в какой-то католический монастырь близ Львова, после выпустили. Митрополит Антоний уехал на Афон, а оттуда генерал Врангель вызывал его в Крым, но тоже бесплодно... Скончается он в Югославии, но до того много повредит еще Церкви и родине.
Вторым печальным наследием от "щирой рады" остались так называемые самосвяты, имеющие прямую связь с собором.
Когда мы выгнали "раду", она решила продолжать свое бешеное неистовство. Отказавшись от делегирования трех, члены "рады" решили создать собственную "незалежну" (независимую) Церковь. Для этого обычно в истории подыскивались два-три, а в крайнем случае один архиерей-предатель, который рукополагал отщепенцам нового епископа. Итак, новая Церковь. Без архиерея не может быть Церкви, таков церковный закон. Без архиерея нельзя ставить и новых священников.
Члены "рады" обратились к одному-другому из православных архиереев с подобной целью - возглавить "незалежну" украинскую Церковь. Были архиереи, украинцы родом: Димитрий Уманский, Парфений Тульский, Агапит Екатери-нославский. Но они не согласились ни сами стать, ни другого поставить им в архиереи. Что же тогда делают эти отчаянные головорезы, у которых нет ни страха Божия, ни стыда перед людьми? Они собирают своих священников в Софийском соборе, делают из них живую цепь. Около престола ставят на колени того самого Василя Липкивьско-го, о котором говорилось выше, при описании состава "рады". Последний из длинной цепи дерзко берет за руку святого митрополита Макария, мощи которого лежали в правом приделе собора с XV века, а священник, рядом стоявший с Василем, возлагает на него свою руку, как это делают архиереи при рукоположении нового епископа. И провозгласили: "Аксиос" ("достоин").