На рубеже веков. Дневник ректора
Шрифт:
Мне не надо на это письмо, Михаил Ефимович, ответа, я не буду лихорадочно следить, что по этому поводу делается. Потому что сделать что-либо в наше время трудно, но кое-что надо начинать, а кое-что пора возобновить. Я только крепко надеюсь, что аварии, подобной произошедшей на Останкинской телебашне, и трагедии, случившейся на подводной лодке «Курск», — будут все реже.
Вечером ходил в бассейн и читал.
Надо мной постоянно висит конкурс Пенне. Литература, присланная на конкурс, — конечно интересная, но кипа непрочитанных книг из картонного ящика все не убывает. При всей прелести нашей литературы заметил, что для интереса читаю литературу другую. Сейчас параллельно с принудительным чтением взасос читаю «Остаток дня». А что касается Пенне, то во всем этом самое интересное —
Вот Боря Шереметьев с его «Морским рундучком отставного капитана Усова». Сборник исторических рассказов — простеньких, незатейливых, по-своему прелестных, настоящее чтение для четвероклассника. Естественно, ни с Маканиным, ни с Баклановым, ни с Пелевиным в один ряд это не становится и не конкурирует.
Или — другой автор, «Знаменский», Валерия Алфеева, «Странники» — о православном служении в Америке. Здесь имена, фамилии, история, прелестно написанные пейзажи и отдельные отчерки духовных деятелей. Но не больше. Познавательно. Душевозвышающе. Но не выше. Есть некоторые проговорки, как бы сугубо «Знаменского» характера: «Санта-Розу мне называли деревенькой, хотя ее яркие коттеджи в садах с розарием и стриженым газоном ничем не напоминают серых изб и запустения русских деревень». Естественно, духовность «русских деревень» писать труднее. Ее повесть «Подарок к совершеннолетию» — в «Новой России» — обычное автобиографическое произведение: война, родители, нравственные грехи, невыполненные обещания. Грамотно, точно и опять — не более. Такова же книжка «Шаман», хотя уровень ее чуть пониже — Ирины Полещук, нашей выпускницы и ученицы Володи Орлова.
Неужели автор не чувствует своей беллетристической направленности, неужели не чувствует, что не имеет права на претензии? Ни черта она не чувствует. Повеселила, правда, книжечка нашего недавнего выпускника Кирилла Рожкова «Записки сына ветра». Здесь хоть какая-то наивная, сегодняшняя интонация, и полное отсутствие претензий. Пишет как дышит. Это для меня приятная неожиданность и я даже сказал бы — событие знаковое. Никогда заранее не хорони выпускника. Правда, в свое время Рожкова я отбивал от мастеров, которые его ругали за дело и крепко. Приехал из Оленегорска Витя Ибрагимов, сосед Мамая и коллега Юры. Рассказывал мелкие новости, которые я очень люблю слушать. Есть известие и про мамаевские штаны. Саша не успел сойти с самолета в Мурманске, как тут же обнаружил штаны такого же фасона и качества, т. е. идентичные его собственным, за 800 рублей. Ну что же, а как Саша хвастался, как его вежливо обслуживали, какие длинноногие девушки.
1 сентября, пятница. Мне казалось, что в этом году мы так и не откроем учебный год. Страшился своей усталости, неустроенности института, разора в общежитии, отсутствия там охраны. Не было, казалось, ни одной мысли для вступительной речи. Но вот наступил день, я открыл рот и пошло, и поехало. Интересно, что, как всегда, еще накануне, в четверг отпросился Леша Тиматков. В этот день мы вместе обедали и он интересно говорил, чуть-чуть раскрыв себя. Обольщаться насчет его отношения ко мне не следует, у него друзья в другом, часто воюющем со мною лагере. Так вот интересно, что Леша отпросился на пятницу, на день начала учебного года. Вот и мои проректоры. С.П. тоже отпросился, повел сына, моего крестника в школу. Д.Н. просто не пришел. Мы любим считаться проректорами, а работу проректора не любим. Зато очень хорошо на митинге выступил В.В.Сорокин. Пахнуло старой школой, когда на выездных пленумах у секретарей было главным выступить, и как бы этим отработать свой долг. Но тем не менее и пафос, и горячность здесь были уместны. Я ему даже сказал что-то вроде того, что теперь будешь выступать каждый год. Народа и студентов новых и старых было много, будто вернулось старое время.
После митинга я поехал в общежитие смотреть ремонт и договариваться с охраной. Почти случайно, но, кажется, я ее нашел, но это будет обходиться институту в копеечку. Правда, здесь мы будем еще платить и жильем, и пропиской. Охранники — молдаване-рабочие, привлеченные к ремонту фасада на Тверском. Уже завтра в девять утра они могут заступить на смену.
Был бывший студент Раджабов, который говорил, что зашился, что ночует на вокзале, мне его было жалко, но не поддался, я его уже столько раз восстанавливал в институте, переводил на заочное
Не забыть: посмотреть относительно возможности привлечь, как преподавателя Женю Лесина, кажется, он бросил пить. Как блестящ, как остроумен, как широк.
Вечером дочитал роман Кадзуо Исигуро «Остаток дня». Удивительно цельное и глубокое произведение. Здесь все: и народ, молчащий и подающий господам подогретые тарелки, и историческая атмосфера, и фашизм, и любовь, и несколько замечательных характеров. В первую очередь поражает скудность средств, которыми все это достигнуто, — простота. Речь идет от лица дворецкого Стивенса. Показано, как власть вколачивает в людей интеллектуальную покорность, как под давлением привычки повиноваться гибнет личность. Здорово сделана любовь дворецкого к экономке мисс Кентон. Судя по переводу, и в языковом отношении все довольно сдержанно, т. е. малыми средствами.
НТВ сетует, что их канал не привлекается к освещению государственных событий. Не пустили их в КБ «Рубин», проектировавшего «Курск». Я это перевел на деньги: мало эксклюзивной государственной информации — меньше рекламодатели дают рекламы. Это уроки, недавно данные нам Гусинским. Но кому государство должно в первую очередь материально помогать — своим каналам. Это не отстранение НТВ, а помощь, материальная, своим. Капиталистический счет должен быть капиталистическим.
Прочел статью Олега Михайлова о Сергее Чудакове «Русский Вийон». Пожалуй, это единственный гений, с которым я познакомился в юности. Я помню этого парня со всей отчетливостью с времен «Московского комсомольца». Какие прекрасные стихи, но оценить их во всей полноте я не могу, я для этого слишком рационален.
Открыли проезжую часть Метромоста, сделали это с необыкновенной быстротой. Вот так и начинаешь верить в капитализм, я представляю, сколько бы провозились с этим мостом при прошлой власти. При всем моем скептицизме все, что сейчас происходит в Москве, похоже на чудо: я, коренной житель, не успеваю увидеть новые постройки, строители и проектировщики успевают их возводить.
Утром встретил прелестную, как всегда, Людмилу Артемовну. Она привезла мне из своей поездки в Англию фигурку рыцаря. Но и огорчила, сказав, что ей звонил из Дании Пол, его уволили из школы. Сам Пол связывает это со своими продатскими, националистическими взглядами. Увольнял его безо всяких объяснений его ближайший друг Бруно. Не накрылись ли наши отношения с Данией? Утром же я встретил своего ученика Рустема Фесака и сразу же спросил «не твой ли родственник?» Дело в том, что в списке погибших на подлодке значился некий Фесак. Но облегчает ли душу, что это «не наш»? А разве чужие незнакомые?
2 сентября, суббота. Сегодня день города и одновременно вручение премий мэра Москвы в области литературы и искусства лауреатам. Для меня эта процедура и церемония привычная. Я умиляюсь тем, что сегодня, в отличие от прошлых лет, мне ничего не надо просить для института. С собою я решил взять Витю Ибрагимова, того самого приехавшего с матерью из Оленегорска. Он нянчился по поручению Мамая со мной там, а я решил организовать ему незабываемые впечатления здесь. Мне было интересно наблюдать, как Витя будет открывать рот при виде разных знаменитостей…
На этот раз церемония, в силу всех аварий на «Курске» и на Останкинской башне была, подсокращена. Было интересно из окон Белого зала наблюдать, как напротив, у памятника Юрию Долгорукому Лужков награждал победителей по профессии. Тут же стояли и подарки: новенькие «Москвичи». Потом он упомянул об этом в своей речи уже деятелям культуры.
Было много людей, которым я симпатизировал, и которые знали, что я их пробивал. Мы тоже любим своих, но всегда готовы признать достоинства других. За исключением, конечно, Ирины Константиновны Архиповой, которая сделала честь премии, согласившись ее принять. В прошлом году она отказалась от премии в пользу какого-то пианиста. Из моих знакомых, т. е. из мастеров, кому дать премию я считал справедливым, были Штейн, кукольник и его жена, Валера Белякович, Боря Поюровский, о котором сидящая рядом со мной дама съязвила, каждый год начинается с того, что общественность говорит, что Поюровский умирает с голода, Володя Андреев и его партнерша по спектаклю Элина Быстрицкая.