На рубеже веков. Дневник ректора
Шрифт:
Алиев, конечно, достаточно жесткий человек, понимающий, как играть при определенных условиях игры. Я лично всегда подозревал, что если бы в свое время власть отдали не Горбачеву, а Алиеву — Союз был бы цел, хотя и реформирован.
После съезда, во время которого два раза кормили, всех повели в ресторан, который, оказалось, находится здесь же, в помещении СП, почти как у нас в Литинституте. Только это совершенно другой ресторан — какой-то восточный, азербайджанский, вход в который не через двор Союза писателей, а сбоку. Я всегда думал — кто же живет в помещении бывшей иностранной комиссии и в тех комнатах, в которых когда-то находился журнал «Юность». Оказалось, что через этот вход с другой стороны, именно в это помещение мы и попадаем. Кормили нормально,
Перед концом заседания меня вызвали в коридор Бондарев и Проскурин: в этом году мне присудили премию им. Шолохова. Старость не то время, чтобы радоваться чему-то…
23 мая, воскресенье. Вернулся из Обнинска, куда уехал около часа дня вчера, и сел за компьютер. Уехал в совершенно «разобранном» состоянии, с диким кашлем и хлюпаньем в груди. На даче протопил печь и лег на электроплед. Всю ночь проспал с горящим светом, время от времени просыпаясь, чтобы откашляться в полотенце. Полотенце к утру оказалось весом с килограмм, но, несмотря на слабость, мне полегчало.
Днем, проведенным в Обнинске, я оказался очень доволен. Дочитал «Историю антисемитизма» Льва Полякова. Прекрасная, отлично написанная книга. Прочел интересную работу Дани Першина к семинару во вторник. Кое-что посмотрел по Зиновьеву и Сталину, а самое главное — решил, что не обязательно «вставные» главы в «Ленина» делать в том же ключе, как и основные. Мы живем в век постмодернизма.
Самое главное, что я пересилил себя и посадил перец, который купил еще в прошлое воскресенье на Черемушкинском рынке, и тридцать кустов помидоров, рассаду которых мне подарил мой сосед Вили Пылаев. Его фамилией я в свое время воспользовался в одном из своих романов, а относительно его имени только сейчас догадался, что оно является аббревиатурой от Владимир Ильич Ленин. Его мать, покойница Варвара Петровна, вполне так могла придумать. Еще я посадил в другую теплицу огурцы. Делал все потихоньку, все время отдыхая, но если не посадить именно сегодня, то прощайте любые виды на урожай.
Заходил сосед Володя Шеметовский, поговорили, то да се. Я спросил, чем он сегодня обедал, он ответил, что, как всегда, кашей и сардельками. А теперь он размышляет, чем бы поужинать перед тем, как пойдет в баню. Я тут говорю: «У меня, Володя, есть пачка свежего творога, хочешь — возьми». Он отвечает: «Конечно, возьму, мне такое не по карману». Этот эпизод я невольно связываю с недавней просьбой профессора Демина — занять несколько сотен из институтской казны до зарплаты. У него чуть ли не серебряная свадьба, а в доме нет ни копейки. Это уже не впервые. Крупнейший ученый-славист — и в такой нищете.
Завтра мне вручают премию имени Шолохова.
24 мая, понедельник. Утром в «Труде» нашел материальчик: «Как воровали при Сталине». Здесь рассказывается об утечке информации перед денежной реформой 1947 года. Оказывается, Сталину подавали рапорта о всех безобразиях его присных. Во всей статье единственная фамилия, цитирую: «28 ноября в ресторане «Москва» гроссмейстер Ботвинник через директора потребовал отпустить ему 7 кг шоколада в плитках. 27 ноября в том же ресторане Ботвинник скупил еще 10 кг шоколада «Золотой ярлык», говорилось в одном из донесений МВД».
Может быть, у нас вся страна антисемитов? Вот и в кусочке из последнего слова знаменитой аферистки «Властилины», чей процесс идет уже более года, лишь одна фамилия. Хозяйка знаменитой фирмы рассказывает, как она встретилась с Иосифом Давыдовичем Кобзоном и тот принялся знакомить ее с каким-то нужным человеком.
Сегодня состоялся последний семинар на первом курсе. Обсуждали Даню Перышева. Почти трогательно я простился с семинаристами до следующего года.
Как неглавное: утром же был в литфондовской поликлинике у врача. Наконец-то через полтора года решил провериться,
25 мая, вторник. Я никогда не думал, что буду так волноваться во время вручения мне Шолоховской премии. Обратил внимание, что пальцы у меня до белизны стиснуты. Ведь знаю всю механику, все рычаги, которые были приведены, но все равно волнуюсь. Малый зал Дома литераторов полон, я думаю, на подобной процедуре столько народу не было никогда. Две трети — это наши сотрудники. Здесь Надя Годенко с букетом. Букет этот теперь стоит у меня на секретере. Надо будет цветы засушить и сохранить. Почему-то сейчас вспомнил сухие букеты моей прежней секретарши Галины Васильевны. За столом сидели хорошо известные мне представители учредителей: Арсений Ларионов — «Современный писатель», Пулатов. Речь Бондарева. Когда он заговорил в своей обычной, оснащенной эпитетами и вводными предложениями манере, я сразу же подумал, что речь надо будет обязательно посмотреть на бумаге. Наша институтская интеллигенция немножко поворчала. Очень непросто Бондарев говорил и о времени, и о Шолохове. Я, кстати, не ошибся — это позднейшая компьютерная приписка, опубликованная в «Советской России», речь действительно выглядела очень значительно. Хорош был и снимок — Бондарев, Боря Шереметьев, как секретарь комитета, и лауреаты. Я с китайским шарфом на шее. В своей речи я воспользовался своим старым тезисом о том, что Шолохов безумно мешает всей нашей русской литературе XX века. Он как горная вершина, которая поднимается выше туч. Без него литературный пейзаж выглядел бы как ряд высоких горных пиков. Пик Бунина, пик Платонова, пик Булгакова. При этой расстановке сил и я вместо лейтенанта мог бы быть майором. Но Шолохов фактом своего литературного присутствия всех на один ранг понижает. Во время речи мне пришла в голову мысль, что только наш русский «менталитет», вечное недовольство собой и своим характером, не позволяет нам, например, говорить и сравнивать Шолохова и Пруста, Шолохова и Джойса. А ведь Шолохов это сравнение выдерживает и превосходит.
26 мая, среда. Ашот положил мне в почтовый ящик вырезку из «Комсомольской правды»:
«Премии. Писателям еще дают, но за особые заслуги. Вчера в ЦДЛ в торжественной обстановке объявили лауреатов премии имени Михаила Шолохова. Премия эта вручается «за выдающиеся литературные произведения», а определяет, кто оказался наиболее выдающимся, специальная комиссия под председательством известного писателя и пламенного коммуниста Юрия Бондарева. А потому и выбор комиссии не совсем случаен.
В прошлые годы премию получали Анатолий Иванов, Виктор Кочетков, Расул Гамзатов. В 99-м году ее удостоился еще один лидирующий писатель Петр Проскурин за роман «Число зверя». Лауреатами также стали Мустай Карим за собрание сочинений в пяти томах, Сергей Есин за новый роман и Юрий Круглов за книги фольклора».
Ну, конечно, премию дали «своим». И автор, подыгрывающий демократам, напрасно здесь иронизирует. Разве демократы когда-нибудь дали премию Распутину или Белову? Значит, не только за литературу. А почему же патриоты должны давать премию Битову или Искандеру?
Сегодня в пять выдаем дипломы, а в шесть я иду на юбилей Галины Александровны Орехановой — во МХАТ на Тверском. Женщина она, конечно, поразительная, талантливая, умная. При знании языков, с европейским образованием, она не переметнулась, не предала. Ее статьи в «Советской России» не забыты. Я навсегда запомнил, как встретил ее в октябре 1993-го на Смоленской площади, когда там строили баррикаду. Струсил тогда я, не дал ей для «Советской России» интервью, сославшись на то, что я госчиновник. Но тогда мы все, впрочем, ожидали и арестов, и снятия с работы. Это не причина для трусости. Стыжусь до сих пор.