На самых дальних...
Шрифт:
Прощались сдержанно, по-мужски, хотя знали наперед и те, кто уходил, и те, кто оставался, что многим из них вряд ли доведется увидеться снова.
К Тужлову подошел Бойко, отыскал в темноте его руку и крепко пожал ее.
ПОСЛЕДНИЙ БОЙ
Солнце перевалило полуденную черту и нехотя начало скатываться к горизонту, когда страшной силы взрыв потряс всю округу.
«Мост!» — одним выдохом пронеслось над камышами, и движение в цепи застопорилось. «Рановато, — подумал Тужлов, посмотрев на часы. — Видно, у Бойко не было иного выхода…»
Нестройная цепочка
Оборона противника подковой охватывала железнодорожную насыпь у основания моста и достигала трехсот метров в глубину. Она состояла из нескольких линий траншей, связанных ходами сообщения, и была основательно укреплена. Численность обороны достигала двух рот.
Группе Тужлова предстояло скрытым рейдом выйти во фланг укрепленного пункта врага почти в створе со старенькой казармой гарнизона Юрасова и внезапным решительным ударом начать атаку. В ходе ее отвлечь на себя главные силы обороняющихся и обеспечить прорыв основного ядра наших сил на мост и его минирование.
Преждевременный взрыв деревянного моста мог существенным образом повлиять на обстановку в районе предполагаемой атаки, и противник наверняка уже бросил сюда дополнительные силы, но изменить что-либо или предотвратить атаку он был уже не в силах, как не могли отменить ее и сами пограничники, и Тужлов хорошо понимал это. При этом он испытывал двоякое чувство. С некоторых пор его совершенно перестала волновать собственная судьба и, наоборот, все острее ощущал он тревогу за тех, кто вынес с ним невероятные трудности первых дней войны. Это чувство было таким же всепоглощающим, как и тревога о семье, сынишке, и Тужлов был благодарен Константинову за то, что тот включил в его группу всю его «старую» гвардию. В нем жила суеверная надежда, что с ним они будут вне опасности и он сумеет их сберечь, хотя на самом деле именно этим двадцати парням предстояло первым завязать бой и отвлечь на себя основные силы врага.
Головной дозор передал: пройдена первая линия обороны.
Тужлов дал команду «Продолжать движение» и сошел с тропы, пропуская мимо себя цепочку пограничников. Он всматривался в почерневшие, осунувшиеся, обросшие лица людей, будто старался навсегда запомнить каждого. Вот легкий и гибкий Вася Михальков, улыбчивый Костя Шеин, молчун Федотов со своим неразлучным псом Барсом, высокий, нескладный с виду Филиппов, весельчак, запевала Андрюшка Мусорин, замкнувшийся в себя Курочкин-Максимыч…
Негромкий вскрик и какая-то возня впереди отвлекли Тужлова. Едва он скомандовал залечь, как по камышам длинной очередью ударил пулемет. Вражеский пулеметчик бил наугад, много правее их, и старший лейтенант понял, что еще не все потеряно. По его команде цепь, подобно пружине, быстро сжалась к головному дозору, а потом так же быстро разжалась влево. Оказывается, Ворона и Петрунин, шедшие впереди, лицом к лицу столкнулись с боевым охранением противника, и короткая рукопашная схватка двух дозоров привлекла внимание вражеского пулеметчика.
Судя по конфигурации и характеру вражеского огня, они находились уже за второй линией траншей. Внезапной атаки не получилось,
Бесшумно сблизившись с противником, пограничники бросились в рукопашную схватку. Здесь, на фланге, в топких камышовых зарослях, траншей как таковых не было. Оборона была очаговой и представляла собой «плавающие» позиции из хворостяных матов и фашин.
Схватка была молчаливой и яростной. Пока в закисшей, болотистой жиже сплелись в отчаянном усилии барахтающиеся тела, Михальков подобрался к пулеметному расчету и прыгнул на первого номера. Немец оказался недюжинной силы и легко сбросил сержанта, но ловкости ему не хватило. Михальков сумел вывернуться из-под его руки и коротко, без замаха, ударил ножом в живот. Второго номера снял Шеин, и вовремя: тот уже схватился за автомат…
— Теперь больше шума, ребята! — крикнул Тужлов и дал очередь из трофейного автомата.
Его дружно поддержали. Поднялась невообразимая пальба.
Маневрируя огнем и быстро меняя позиции, группа Тужлова вплотную подошла к железнодорожной насыпи. Противник в панике разбегался. Один вид пограничников приводил их в ужас: с ног до головы перепачканные торфом и илом, обвешанные оружием, эти черные призраки не ведали страха.
Сбив последний заслон у моста и оседлав насыпь, группа Тужлова соединилась с Луценко. Маленькая группка лейтенанта Луценко, совершив почти такой же обходный рейд, ударила с севера и точно в назначенное время вышла к насыпи.
Пока враг приходил в себя и соображал, что делается у него в тылу, пограничники без особых усилий захватили мост и заняли круговую оборону. Теперь остановка была за Константиновым и его саперами. Но время шло, а группа Константинова не появлялась. Правда, в той стороне, откуда ее ожидали, слышалась ожесточенная перестрелка, но Тужлов не терял надежды. Враг тоже надеялся вновь овладеть мостом и бросил со стороны Богданешт до роты пехоты…
Пограничники отбили уже третью атаку, когда наконец появился связной от Константинова. Небольшого росточка, всегда резкий и порывистый, Хусаинов на этот раз был медлителен и вял. Правая его рука плетью висела вдоль тела, рукав гимнастерки побурел от крови.
— Старший лейтенант Константинов тяжело ранен… Атака сорвана. Наши отходят… — успел доложить он Тужлову и тут же потерял сознание.
Удерживать мост не имело смысла: под рукой не было ни взрывчатки, ни саперов. Тужлов вынужден был отдать приказ отходить.
Решили идти не прежним, кружным путем по болоту, а прорываться с боем вдоль железнодорожной насыпи. Тужлов делал это преднамеренно, чтобы лишний раз сыграть у противника на нервах и заодно прощупать его оборону на всю ее глубину. Человек военный, он знал, что приказы даются для того, чтобы их выполнять, а значит, предстоят еще и новые бои за мост.
Вопреки ожиданиям, противник оказал слабое сопротивление, и пограничники почти без потерь вышли в свое расположение. Едва добравшись до окопа артиллерийского наблюдателя кавполка, Тужлов попросил соединить его с майором Васильевым. Командир кавполка выслушал Тужлова молча. Он уже знал, что Константинов ранен и его группа к мосту не прорвалась, и теперь мучительно размышлял о том, что у него практически нет ни времени, ни выбора и лучше Тужлова вряд ли кто справится с этой задачей. Но каково людям, которые сделали, казалось, невозможное, снова идти под пули? Этого он тоже не мог не учитывать.