На семьдесят седьмой параллели

Грешнов Михаил Николаевич

– Не везде, конечно, я согласна,- потому что живу на Земле. Но Лиа не может делить человечество на плохих и хороших. Она видит планету в целом!

– Ее надо разубедить.

– Как разубедить?

– Виталий, садись к передатчику!..

Пять часов я сидел на ключе, вызывал Нордвик и Диксон, пытался наткнуться на корабли, идущие по Северному морскому пути. В минуты затишья, когда все океаны слушали "SOS", хотелось бреоить в эфир: "Помогите!" Но кто поверит бедствию на сухопутных координатах? Скажут - хулиганье...

– База Травкина!
–

взывал я.
– Башин, Владимир Башин! Срывается контакт с представителями другой планеты... Прилетайте немедленно!..

Это и еще многое бросал я в эфир. Просил соединить пеня с Красноярском, вызвать инженеров, ученых.

Наконец мне удалось связаться с поисковой группой нашего треста, работавшей на берегу Хатаяги.

– Витька, ты?
– спросил радист Андреев.
– Что у вас там стряслось? Живы?..

Минуту слушал, как мне показалось, рассеянно.

– Что-то ты говоришь не то...
– перебил.
– Свяжу тебя с Башиным. Через тридцать минут мой сеанс. Жди.

Еще около часа сидим у рации. Лица Ильи и Ани каменеют от ожидания. Может, Андреев забыл? Или вовсе махнул рукой? Тогда идти через тундру на океан, сигналить кораблям с берега. До океана пятьдесят километров - два дня пути через болота... А что подумает Лиа, когда увидит, что кто-то из нас ушел? Не усмотрит ли в этом опасности для себя?

Но вот в наушниках запела морзянка:

– Главный радист Таймырской георазведки Башин слушает!

– Володька!
– воспрянул я.
– У нее складывается мнение, что мы на Земле почти дикари. Чем мы разубедим ее? Рассказами?.. Она принимает на шар изображение любой точки планеты, видит такое, что нам не снилось. В любую минуту она может покинуть Землю. Понимаешь ты - навсегда!.. Умоляю тебя, Володя, позови к аппарату начальника, иначе - не знаю!
– разобью себе голову от отчаяния!

Башин ответил:

– Дурак!

И прекратил прием.

С минуту мы сидим ошеломленные.

– А черт!
– вскочил вдруг Илья.
– С твоим Башиным!.. Ведь она может сейчас улететь! Я пойду!

Сбросил плащ, зашагал к шару.

– Илья!
– крикнула Аня.

Брагин не обернулся. Мы встали и пошли за ним. Мы не знали, чего хочет Илья, но вспомнили слова Лии о том, как трудно цивилизации разных планет вступают в контакт. Столкнулись две маленькие частицы разных миров, - и вот уже налицо непонимание, почти конфликт... Трудные были эти полкилометра. Конечно, Лиа видела нас, - после встречи мы подходили к шару впервые. Чего мы хотели? Этого не понимали мы сами, не знали, что сделает Илья через минуту Лиа может прочесть его мысли, но мы с Аней этого не могли. Что у него на уме? Дойдем ли мы вообще до шара?..

Но мы дошли. Теперь мы увидели все втроем, - возможно, потому, что чувства наши были обострены, - как раздвинулись стенки шара и Лиа вышла навстречу. Она смотрела в глаза Илье, остановившемуся в трех шагах от нее. Илья не опустил взгляда.

– Я хочу рассказать, - произнес он, - как было.

Тут только мы поняли Илью и его порыв. Каким бы

могуществом ни владела Лиа, она могла видеть Землю такой, какова она в данный момент, сейчас. Надо было показать ей историю, пусть не планеты, - нашей страны.

– Какие у тебя есть возможности?
– спросила Лиа.

– Память!
– сказал Илья.

– Хочешь отдать мне память? Это опасно!..
– На ее лице отразилось смятение.
– Процесс отдачи необратим. Ты умрешь от истощения нервных клеток.

– Люди Земли - не трусы!
– сказал Илья.

– Что же движет тобой?
– с любопытством спросила Лиа.

– Правда!

– О чем?

– О нашей стране.

– Земле?..

– О Земле - тоже.

Лиа раздумывала, колебалась.

– Что же вы?!.
– почти крикнул Илья.

– Не могу согласиться, - сказала Лиа.
– Ты погибнешь.

– Илья!
– Аня испуганно тронула его за плечо.

Но остановить Брагина было невозможно. Он воевал на фронтах Великой Отечественной войны, ходил в атаку. И сейчас Илья шел в атаку. Он чувствовал себя солдатом на передовой линии всех землян.

Лиа видела решимость Ильи. Понимала ли она его правильно? Может быть, приняла его резкость за вызов ее миру. Посчитала, что отступать нельзя, и приняла вызов?..

– Говори, - сказала она.
– Вспоминай!..
– Повернула вкруг запястья браслет. Шар вспыхнул белой чистой поверхностью.

Илья рассказывал образами. Все, что он видел в жизни, знал по книгам и кинофильмам, сейчас проносилось, как вихрь, на белом экране. Никакие слова не могли бы успеть за полетом мысли: плыли истощенные нивы царской России, дымы заводов, первые забастовки... Бесконечная лестница, по которой бегут и падают люди, и коляска с ребенком катится, катится по ступеням... А вот другая лестница... с оружием в руках рвутся кронштадтцы; шалаш из ветвей, человек, склонившийся над листками бумаги: "Промедление - смерти подобно..."

– Ленин!
– сказал Илья.

– Ленин?..
– переспросила Лиа, словно хотела запомнить, как звучит имя.

А на шаре уже картины гражданской войны, строительство, потом медленно, будто Илья нарочно сдержал рассказ, чтобы убедить Лию, поплыли картины нашей Земли - Волга в среднем ее течении. Жигули. Илья родился на Волге и знал то, о чем теперь рассказывал. Лиа видела Землю в картинах, принятых шаром, - коралловые острова, сельву Южной Америки, клены Канады. Но видеть так, как хотел показать и показывал Илья, она не могла. Аня, Виталий знали Илью - ели с ним хлеб и соль, - но и они не предполагали, что в душе Илья был поэтом. Только поэт мог показать нежность утреннего тумана, и серебро на траве, и неописуемую синь июльского дня, и сахарную мякоть арбуза; лодчонку, прикорнувшую на лимане, всплеск осетра, крестьянский праздник в волжском селе... Любовь к Земле сделала поэтом Илью, и та же любовь показала его глазами первые бомбовые удары по этой Земле, пыльные шеренги солдат, и как умирали солдаты, стояли насмерть за землю и выстояли.