На шаг сзади

Манкелль Хеннинг

– Родители не должны это видеть, – сказала срывающимся голосом Лиза Хольгерссон. – Жуткое зрелище.

Валландер повернулся к врачу. Тот был бледен как мел.

– Надо как можно быстрее осмотреть место преступления и как можно скорее увезти трупы. Надо их привести в божеский вид, прежде чем показывать родителям.

Врач покачал головой:

– Я должен позвонить судебным медикам в Лунд.

Он отошел в сторону, попросив у Мартинссона мобильник.

– Хочу, чтобы всем было ясно, – сказал Валландер Лизе Хольгерссон. –

В деле уже есть убитый полицейский. И теперь еще три трупа. Итого четыре. Четыре убийства, и все надо расследовать. Придется поднатужиться, и еще как. Все будут требовать быстрых результатов. К тому же мы пока придерживаемся версии, что эти два дела между собой связаны. И есть большой риск…

– Что появятся подозрения, что их убил Сведберг?

– Вот именно.

– А ты как думаешь? Он?

Она спросила с таким напором, что Валландер немного растерялся.

– Не знаю, – сказал он. – Какой у Сведберга мог быть мотив? И потом, его самого убили… Но где-то эти истории пересекаются, а где – мы не знаем. Между ними не хватает звена, а может быть, и нескольких.

– Вопрос только, что и как мы можем сказать прессе.

– Не думаю, что это так уж важно. Домыслы все равно пойдут, а против домыслов полиция бессильна.

Валландер заметил, что стоящую неподалеку Анн-Бритт Хёглунд трясет.

Она перехватила его взгляд и подошла поближе.

– Есть еще один неприятный момент, – сказала она, пытаясь унять дрожь. – Ева Хильстрём наверняка будет нас обвинять, что мы тянули время, вместо того, чтобы что-то предпринять.

– И будет права, – мрачно сказал Валландер. – И мы должны признать, что неправильно оценили ситуацию. По моей вине.

– Почему – по твоей? – спросила Лиза Хольгерссон.

– Кто-то должен взять на себя ответственность, – сказал он без выражения. – Кто – не так уж важно.

Нюберг передал Валландеру пару полиэтиленовых перчаток. Они приступили к работе. Осмотр места преступления происходил в строго определенной последовательности. Валландер подошел к Нюбергу, объяснявшему фотографу, какие снимки и в каком ракурсе он должен сделать.

– Я прошу снять все это на видео, – сказал Валландер. – Крупным и общим планом.

– Будет сделано.

– Лучше бы камеру держал кто-то, у кого руки не дрожат.

– Смерть через видоискатель воспринимается легче, – заявил Нюберг, – но мы для гарантии поставим штатив.

Валландер попросил ближайших сотрудников – Мартинссона, Ханссона и Анн-Бритт Хёглунд. Машинально поискал глазами Сведберга и мысленно чертыхнулся.

– Они в маскарадных костюмах, – сказал Ханс-сон, – и в париках.

– Восемнадцатый век, – добавила Анн-Бритт. – На этот раз я уверена.

– Все это произошло в день летнего солнцестояния. Почти два месяца назад.

– Этого мы пока не знаем, – возразил Валландер. – Мы даже не знаем, видим ли мы перед собой место преступления или что-то иное.

Он

сам понимал, насколько странно звучат его слова. Но еще страннее было, что никто за два месяца не обнаружил тела.

Валландер медленно двинулся вокруг скатерти, пытаясь представить, что здесь произошло. Постепенно ему удалось сосредоточиться.

Они собрались, чтобы отпраздновать Иванов день. Собирались четверо, но одна заболела. Две корзины с едой и вином, радио…

Он вздрогнул и почти бегом устремился к Ханссону, разговаривавшему по телефону.

– Машины! – сказал он, еле дождавшись, пока тот закончит. – Машины, те, на которых они якобы уехали в Европу. Где эти машины? На чем-то же они сюда добрались?

Ханссон пообещал заняться этим вопросом. Валландер вновь подошел к проклятой скатерти, вокруг которой лежали мертвецы. Они стелят скатерть, едят и пьют. Он присел на корточки. В корзине лежала пустая бутылка, в траве рядом – еще две. Три пустых бутылки.

Откуда-то подкрадывается смерть… К тому времени они уже усидели три бутылки, значит, порядком пьяны…

Он медленно поднялся. Рядом стоял Нюберг.

– Хорошо было бы проверить, нет ли на земле следов вина, – сказал он. – Или они выпили все три бутылки?

Нюберг показал пальцем – на скатерти было пятно.

– Что-то и пролили, – сказал он. – Это не кровь, если ты так подумал.

Валландер молча кивнул.

Вы едите и пьете, вот вы уже под градусом. У вас радио, вы слушаете музыку. Кто-то подходит и убивает вас, одного за другим. И вот вы, скорчившись, лежите на этой подстилке… Одна из вас – Астрид Хильстрём, лежит в позе спящего. Может быть, уже поздно. Наверное, уже настал день летнего солнцестояния. Может быть, самый рассвет…

Он остановился. Взгляд его упал на бокал рядом с корзинкой. Он снова присел – сначала на корточки, потом встал на колени и махнул рукой фотографу, чтобы тот подошел и снял бокал крупным планом. Бокал был прислонен к корзинке, криво, потому что ножка его стояла на камешке. Валландер огляделся. Приподнял край скатерти – никаких других камней не было. Он попытался сообразить, что бы это могло значить. Снова остановил Нюберга:

– Глянь, под ножкой бокала лежит камушек. Если тебе попадется что-нибудь в этом роде, скажи.

Нюберг достал блокнот и что-то пометил. Валландер постоял еще немного, потом отошел в сторону и поглядел со стороны.

Вы расстелили скатерть под деревом. Выбрали место, где вас не видно.

Он продрался через кусты и встал с другой стороны дерева.

Убийца подошел, скорее всего, именно отсюда. Никто даже не пытался убежать. Вы лежите и отдыхаете, кто-то из вас задремал. Но двое-то бодрствуют…

Он вернулся на поляну и долго смотрел на убитых. Что-то было не так.

Потом он понял, что именно.