На школьном холме
Шрифт:
– Тетя, - сказала девушка, - он, оказывается, приходил и опять куда-то ушел.
– Значит, так было нужно. Жаль, конечно. Но ты уверена в своих словах? Каким образом ты узнала об этом?
– Он переоделся.
– А что, там есть его одежда?
– Да, но не та, в которой он был одет утром, и не та, что была на нем вчера вечером.
– Миссис Хотчкинс, - обратились к хозяйке собравшиеся гости, - можно нам посмотреть на нее?
– Можно ли? Хм...
– Пожалуйста, разрешите. Мы только взглянем.
Каждому хотелось посмотреть
– Положи пальто на место!
– закричал на нее муж и, вырвав его у нее из рук, швырнул на кровать. Поток золота моментально прекратился.
– Вот было бы дело, если бы он вдруг вернулся и застал нас за таким занятием! Что мы стали бы говорить, чем объяснили свое вторжение? Быстро соберите деньги и уходите отсюда...
...Гости покинули дом...
Сумерки близились, а постоялец все еще не возвращался. Мистер Хотчкинс заявил, что мальчик, видимо, заигрался со своими сверстниками, а разве есть на свете для них что-нибудь важнее игры. "Дети есть дети, с этим ничего не поделаешь. Пусть их остаются детьми, пока есть возможность. Это лучшая пора жизни, к тому же самая короткая".
На дворе потеплело, а на горизонте собирались густые черные тучи, предвещая снегопад, что и сбылось в скором времени.
4
Наступил вечер. Дело разворачивалось в тот самый день, который впоследствии получил название дня Большой бури. Это был настоящий ураган, хотя в те времена это выразительное слово еще не было придумано. Ураган прошелся по стране длинной узкой полосой, на десять дней засыпав снегом деревни и плантации так, как в свое время, восемнадцать веков назад, была засыпана камнями и пеплом Помпея. Большая буря приступила к делу спокойно и методично. Без хвастовства и крика. Не было ни ветра, ни шума! Человек, проходя по улице мимо освещенных окон, мог видеть, как снег опускался очень тихо и ложился на тротуар как-то чересчур мягко, равно и артистично, быстро и равномерно увеличивая свой покров. Прохожий мог также заметить, что снег был какой-то необычный - он не падал хлопьями, а сыпался, словно алмазный порошок.
Вскоре поднялся ветер и потянул зловещую песню сквозь снежную бурю. Он быстро крепчал, и вскоре его вой превратился в рев и рычание. Он поднимал в воздух снег и нагромождал высоченные сугробы перед собой. Хотчкинсы не на шутку заволновались. Они подошли к парадной двери, и слуга Джеф рывком отворил ее. Ветер засвистел на самой высокой ноте, а на Джефа, словно из ковша землечерпалки, вывалился снег.
– Скорей
– закричал хозяин.
Дверь закрыли. Порывы ветра сотрясали дом до самого основания. Хотчкинс закрыл лицо руками и простонал:
– О господи! В такую бурю он наверняка погибнет...
...Вдруг при свете лампы в зале они увидели пришельца, который направлялся в столовую. Он двинулся к ним навстречу, а мистер Хотчкинс сказал прерывающимся от волнения голосом:
– О, как я рад!.. Я уже не чаял увидеть тебя живым...
Радости Хотчкинса не было предела. Он вытащил заветную бутылку виски, через пару минут сварил отличный пунш и разлил по бокалам.
Мальчик отхлебнул слегка и заметил, что напиток приятен на вкус, и спросил, из чего он сделан.
– Что? Из виски, конечно. Сейчас мы с тобой еще закурим. Я-то вообще не курю, потому что являюсь президентом лиги по борьбе с курением, но ради знакомства...
Он вскочил, достал пару курительных трубок и одну подал мальчику. Тот с интересом осмотрел ее и спросил, что с ней делать.
– Как что?
– удивился мистер Хотчкинс.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что не куришь? В жизни никогда не видел мальчика, который бы не курил.
– А что там, в трубке?
– Табак, разумеется.
– А-а, знаю. Сэр Ролтер Релей, описывая быт индейцев, упоминал о нем. Я читал об этом в книжке.
– Боже ты мой, он читал! Неужели ты ничего не знаешь кроме того, что прочел в книгах? Где ты родился, в каком месте?
– Я иностранец.
– Не скажи так. Ты говоришь без всякого акцента. Где ты рос?
– На небе.
У мистера Хотчкинса из одной руки выпала трубка, из другой рюмка, и он сидел, тупо уставившись на мальчика. Потом, придя немного в себя, он сказал:
– Так давай-ка выпьем за твое здоровье и закусим как следует.
– Это можно, но есть я не хочу.
– Почему, разве ты не голоден?
– Я никогда голоден не бываю.
– Очень жаль. Ты многое потерял. Теперь расскажи мне, пожалуйста, если можешь, немного о себе...
5
– ...Я родился во времена, когда еще не было Адама...
– Что?!.
– Почему вы так удивились?
– Да потому, что твои слова оказались слишком неожиданными для меня. Ведь это больше шести тысяч лет, а ты выглядишь пятнадцатилетним пареньком...
– Верно, так оно и есть почти.
– Всего пятнадцать лет... и тем не менее...
– Я имею в виду по нашей системе времени, а не по вашей.
– Как так?
– Очень просто. Наш день - это все равно что ваша тысяча лет.
Хотчкинса охватил благоговейный ужас. Серьезность, граничащая с мрачностью, утвердилась на его лице. После продолжительной паузы он произнес задумчиво:
– Ты, конечно, все сказал в фигуральном смысле, а не в буквальном.
– Да нет! В самом буквальном. Минута нашего времени равна 41 2/3 годам вашего. По нашей системе измерения мне сейчас пятнадцать лет, а по вашей без малого пять миллионов.