На синей комете

Уэллс Розмари

Заметив, что я не успеваю, он без запинки повторил все числа.

— Когда-то я даже работал со студентами в Университете штата Техас, — прибавил мистер Эплгейт. Потом вдохнул поглубже и, улыбнувшись, спросил: — Уж не оладьями ли тут пахнет?

— Вы есть хотите? — догадался я.

— За последние два дня я съел только пакетик изюма, — ответил мистер Эплгейт.

Я бросился на кухню и приготовил порцию блинов с патокой. Добавил к этому угощению яблоко, но больше ничего взять не рискнул, чтобы тётя Кармен не заметила. Тарелку я передал мистеру Эплгейту через окно и отвернулся, а через секунду тарелка оказалась пустой. Мистер Эплгейт поблагодарил меня от всего сердца, и мы снова занялись математикой. Через

пять минут домашняя работа была полностью сделана.

— Я должен объяснить тебе, как это решается, — сказал мистер Эплгейт. — Правильные ответы не помогут, если ты не будешь знать, откуда они берутся. А потом мы почитаем стихи.

Он принялся объяснять, и в голове моей что-то забрезжило. Мистер Эплгейт учил куда лучше, чем миссис Олдерби. До сих пор мне было невдомёк, что один учитель может быть лучше другого. Ну, учат и учат. Приходят на смену друг другу, как новая обувь: вырос из одних ботинок — надел другие.

Разделавшись с математикой, мистер Эплгейт открыл свою книгу: «Стихи у камелька». Мы прочитали «Мальчик стоял на пылающей палубе…» [7] . Когда отец, а затем и его отважный сын погибли в огне сражения, в глазах у меня вскипели слёзы. И мистер Эплгейт дал мне свой носовой платок.

7

Стихотворение «Касабланка» (1826) английской поэтессы Фелиции Доротеи Хеманс (1793–1835).

Всю первую неделю нашего знакомства мистер Эплгейт стоял у окна кухни. И задачки по математике решал издали. Но потом пошёл дождь, и я уже не мог спокойно смотреть, как он стоит там промокший и продрогший. Я пригласил его на крыльцо, под навес, усадил в кресло-качалку и показал открытки, которые получил от папы. А потом мистер Эплгейт учил меня решать примеры в уме.

— Это не трудно, Оскар, — убеждал он меня. — Ты наловчишься. Просто используй вместо бумаги ладонь. Если выводить цифры ногтем, ты их не видишь, зато чувствуешь. Кожей чувствуешь. Это очень сосредотачивает. Потренируйся, и через пару месяцев будешь решать в уме не хуже меня!

Ежедневную борьбу с «Арифметикой для современного ребёнка» мы скрашивали «Стихами у камелька».

Однажды мистер Эплгейт прочитал мне «О, капитан! Мой капитан!» [8] .

— Ну почему во всех стихах отцы умирают?! — возмутился я. — Не в огне, так как-то иначе. Лежит на палубе, холодный и мёртвый! — Губы у меня дрожали.

— В следующий раз почитаем что-нибудь более оптимистичное, — пообещал мистер Эплгейт.

8

Стихотворение американского поэта Уолта Уитмена (1819–1892), написанное в 1865 году на смерть президента Авраама Линкольна.

— Не надо мне ничего оптимистичного! — заявил я, подавая ему тарелку с оладьями. — Я просто хочу превратиться в стрелу и полететь туда, когда снова увижу папу.

У мистера Эплгейта в буквальном смысле отвисла челюсть.

— Так-так, Оскар, очень интересно! — Он замер, не донеся до рта вилку с наколотыми на неё оладьями.

— Что? — недоуменно спросил я. — Вы о чём?

— Ты вдумайся! Люди обычно говорят полететь туда, где,а не туда, когда.Надо же! Полететь туда, когда!Твои слова выражают очень сложную математическую идею. Тех, кто её по-настоящему понимает, на

Земле совсем мало, можно по пальцам пересчитать. Основана эта идея на теории профессора Эйнштейна. Он полагает, что время и пространство — это не разные вещи, а единое целое. Время похоже на реку, по берегам которой находятся одновременно все эпохи. Всё будущее и всё прошлое происходит на этих берегах прямо сейчас.

И если бы нам хватило сил и скорости, чтобы преодолеть течение времени, мы могли бы изменить курс и вернуться назад, за предыдущий поворот реки. Мы могли бы воочию увидеть великие исторические сражения и застать президента Линкольна в Белом доме.

— Правда? — Я воодушевился. — Тогда мы бы успели его предупредить, чтобы он больше никогда не ходил в театр! Ведь его в театре убили!

— Да, мы смогли бы его предупредить, но, не пойди он на тот спектакль, все последующие события тоже стали бы иными. Кто знает, как сложилась бы история, Оскар? Каждое звено этой цепи связано с предыдущим и последующим: миллиарды винтиков, миллиарды колесиков. Если бы Линкольн не был убит в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году, сразу после окончания Гражданской войны, возможно, сегодня нашим президентом был бы не Герберт Гувер. А мы с тобой, быть может, вовсе не появились бы на свет. Так что путешествовать во времени и изменять прошлое весьма неразумно. Не говоря уж о том, что попасть в прошлое очень трудно. Ракета или машина должна двигаться с неимоверной скоростью. Так что она туда не домчится, а попросту распадётся на части. Вместе с пассажирами.

— А в будущее можно попасть? Я, например, мог бы перескочить в будущее? Не сильно далёкое? Чтобы с папой встретиться?

— Опережение времени — тоже часть теории профессора Эйнштейна, — ответил мистер Эплгейт.

Заметив мой озадаченный взгляд, он принялся объяснять. Только я из этих объяснений не понял ровным счётом ничего.

— Оскар, если ты хочешь попасть в будущее, двигаться придётся медленнее, чем течёт само время. То есть надо использовать принцип отрицательной скорости, и время просто потечёт мимо.

— А профессор Эйнштейн изобрёл такую машину? — спросил я.

— Увы, Оскар, увы… — Мистер Эплгейт наконец отправил в рот остывшие оладьи. — Профессор Эйнштейн — математик, а не изобретатель.

— Ну вот, опять сказки. — Я вздохнул и перевёл взгляд на первую задачу из домашнего задания.

Поезд выезжает из пункта А в два часа дня. Он прибывает в пункт Б через три часа, четыре минуты и тридцать секунд. Пункт Б находится на расстоянии 121,6 км от пункта А. Какова скорость поезда?

— Да какая разница? — простонал я. — Кому нужны эти мясники с тухлой печёнкой и дурацкий поезд?

Мистер Эплгейт приходил каждый день. Мгновенно, точно оголодавший пёс, поедал оладьи, а потом рассказывал, как идут его дела — то есть нашёл он работу или нет. Временная работа попадалась. Он целую неделю сгребал листья в городском сквере, получая за это двадцать пять центов в час. А как-то раз его наняли смазывать ходовую часть автомобилей, и он провёл целый день, лежа на полу под капотами в гараже «Мобилгаз». Но постоянной работы не было.

Эта безнадёжная история меня пугала. Вдруг с папой происходит то же самое — там, в Калифорнии? Вдруг его весёлые открытки — только маска? Вдруг у него тоже рваные носовые платки? И мешки под глазами, как у мистера Эплгейта?

— Поэзия помогает пережить любые тяготы, Оскар. Стихи — лучшее лекарство, — повторял мистер Эплгейт. — Жаль, что мир забыл о поэзии, забыл, что она умеет врачевать тело и душу.

Покончив с оладьями, мистер Эплгейт откидывался в кресле-качалке и начинал читать стихи. Однажды он прочитал удивительное стихотворение — вроде обычное, правильное, с моралью, из тех, какие заставляют учить в воскресной церковной школе, но у меня отчего-то побежали мурашки по всему телу.