На скамейке возле Нотр-Дам
Шрифт:
Лена уже холодно взглянула на него:
– Я думаю, об этом не говорят приказным тоном?
– А что, – он тоже посмотрел ей прямо в глаза, – ты не согласна?
– С твоим тоном – да!
Она уже давно в пылу разговора стянула с головы этот не нравящийся ей платок и сейчас, волнуясь, перебирала его похолодевшими пальцами. Взгляд ее случайно упал на него. Она сжала ткань в ладошке.
– И вообще, – она сама испугалась того, что готовилась сейчас сказать, но некое чувство, волевой импульс, который все-таки заставляет людей прыгать
– Я хотела тебя спросить, – тут голос ее предательски дрогнул, она сглотнула, – ты купил мне такой же платок, как у Маши. Ты сделал это специально?
Внезапно он замолчал. Она застала его врасплох. Он купил платок ненарочно. Интуитивно взгляд его выбрал нечто похожее на то, что носила Мари. И он вдруг испугался, что Лена это поняла.
– Мари живет в Париже уже много лет. Она понимает толк в моде. Ничего нет плохого в том, что у тебя будет такая же вещь, как у нее. И я не вижу ничего плохого в том, что ты будешь на нее похожа.
Лена свернула платок и протянула его Валерию.
– Возьми назад! Он мне не нужен. И знай: я – сама по себе. И я совсем не хочу быть похожей на Машу.
Валерий усмехнулся, платок не взял.
– Ты сейчас, как пьяный заяц.
Ей захотелось его ударить.
– Какое право ты имеешь давать мне оценки?! Никакой я не заяц, я – человек, твоя невеста! И, кстати, я имею право спросить: что это за старая фотография, которую ты носишь в своем бумажнике, и когда наконец ты расскажешь мне всю правду, что на самом деле произошло с твоей женой?!
Валерий усмехнулся и покрутил головой:
– Так я и думал, что эта стервоза, твоя соседка, вытащила у меня из кармана бумажник!
Лена шепотом заорала, насколько могла заорать в присутствии других людей, в чужой стране, в скоростном поезде, летящем в темноте в неизвестность:
– Никто не вытаскивал у тебя твой бумажник, идиот! Он сам выпал из кармана твоей куртки! И не смей говорить плохо про Таньку! (Если бы я слышала Лену в этот момент, я бы ее расцеловала.) Она просто хочет уберечь меня от твоих грязных делишек!
Он посмотрел на Лену с изумлением:
– От каких делишек?
Она продолжала, с утра настропаленная мной. Как ни фантастически звучали мои предупреждения, но Лена их запомнила.
– От таких делишек, Синяя Борода!
Валерий смотрел на нее оторопело.
– Может быть, объяснишь тогда, почему моя тетка так похожа на женщину на фотографии? Кто эта девушка в платье невесты? Наша родственница? И ты об этом знал?
– Клянусь тебе, дурочка… – он будто пришел в себя, взял у Лены с колен ее сумку и вложил в нее платок. – …Клянусь тебе, слово офицера! Сходство твоей тетки и моей жены случайное. Но поразительное! – Я сам никогда ничего подобного не видел.
– Так, значит, ты видишь в Маше свою погибшую
– Кого? – Он посмотрел на Лену изумленно. – Кого я люблю? Что ты несешь?
Лена вдруг испугалась, растерялась, запуталась:
– Не знаю я, кого ты любишь. Кажется мне только, что не меня.
Он ничего не ответил, притянул ее за шею и поцеловал. Остаток пути они ехали молча. Скоро поезд стал понемногу сбавлять ход. Они ехали то ли в открытом туннеле, то ли по мосту. Откуда-то сверху разливались огни.
– Кажется, мы подъезжаем, – сказал Валерий. Лена достала билет, прочитала: вокзал Монпарнас. Поезд втянулся на перрон и остановился. Пассажиры стали вставать, продвигаться к выходу. Встал и Валерий. Взял сумки.
– Мы с тобой договорились, что поженимся? – посмотрел он на Лену, перед тем как шагнуть в проход.
– Раньше – вроде договорились. – Она разговаривала теперь спокойно, как с чужим.
– Договор остается в силе, – сказал он, глядя куда-то поверх ее головы.
Она промолчала, подумав, что он мог бы на этот счет спросить и ее мнение, но поезд остановился, и выяснять отношения дальше времени не было. Они приготовили билеты для контроля и вышли следом за всеми. Была половина двенадцатого ночи. Метро еще работало.
– Тебе надо ехать к своим. Дорогу знаешь? – спросила Лена, когда они вместе вошли в метро и сели в вагон. Часть дороги им было по пути.
– Естественно, знаю. Поднаторел уже, – отозвался Валерий.
– Тогда не провожай меня. Тебе завтра улетать. Я доберусь сама.
Он помолчал, раздумывая.
– А точно доедешь?
Она улыбнулась:
– Точняк.
Тогда он сказал:
– Разойдемся на этой станции. Тебе прямо, без пересадки, а я – направо, на другую линию.
Лена замялась на минутку, но потом все-таки спросила:
– Встретимся в Москве?
Он обнял ее и поцеловал в щеку:
– Встретимся в Москве.
Вагон остановился. Валерий повернул ручку двери, чтобы выйти, и постоял на перроне, пока вагон не тронулся. У них обоих не нашлось сил, чтобы помахать друг другу на прощание. Но все-таки Лена, пока ехала до нужной ей станции, испытывала мрачное удовлетворение от того, что, как ей казалось, она одержала первую свою победу над этим странным, сильным человеком.
Пока мы с Леной проводили этот день каждая по-своему, Маша с утра, как всегда, отправилась на работу. Настроение у нее было отвратительное. Правда, она сама перед собой делала вид, что настроение ее сейчас зависит от обстоятельств скорее внутренних, чем внешних – приближались ежемесячные страдания, но в глубине души она все-таки сознавала, что вовсе не они причина ее смятения и упадка духа, а то предложение, которое она накануне получила от Валерия. Необходимо отметить, что само предложение казалось ей невозможным и даже абсурдным, но… оно ведь было сделано!