На службе Отечеству
Шрифт:
В пятом часу начали преследование. Справа фронтом на Киселин развернулся 3-й батальон, слева на колонию Жичинок - 1-й. Мы находились в середине. В бинокль хорошо было видно, как немцы торопливо покидают окопы и спешно отходят к грунтовой дороге в сторону небольшой деревеньки Твердынь. Боевое охранение донесло, что противник снялся также с минометных и артиллерийских позиций.
– К чему спешка?
– удивленно вскинул брови капитан Охрименко. Непохоже на немцев. Обычно цепляются за каждый рубеж. Что-то тут не так.
В ответ на слова Николая Елисеевича мне оставалось только пожать плечами. Мы тогда не
* * *
Преследование противника в основном шло успешно, хотя и не без задержек перед выгодными для немцев рубежами, где приходилось развертываться, организовывать бой по всем правилам тактики. Пока батальон брал поселок Семеринку, сосед слева овладел колонией Жичинок, а 3-й батальон завязал бой за село Киселин. Первой в него ворвалась 8-я рота старшего лейтенанта Григория Слободнюка, но вынуждена была под перекрестным ружейно-пулеметным огнем залечь, а потом и совсем отойти.
– Медленно продвигаетесь вперед, - торопил нас начальник штаба полка.
– Не давайте противнику отрываться.
Нетерпение майора Модина было понятно: с него спрашивали свыше, а он с нас.
Мы старались делать все, чтобы ускорить продвижение рот и взводов. Однако желание и даже умение бойцов и командиров еще не все для успеха. Встретив минные поля, проволочные заграждения, приходилось останавливаться, проделывать проходы - нередко под ружейно-пулеметным или артиллерийским огнем.
Полоса наступления полка оказалась напичканной минами разных систем, как арбуз семечками: и слоями и вперемежку противопехотные с противотанковыми. Трудность состояла еще и в том, что большинство из них было поставлено зимой, и теперь в летнем растительном покрове обнаружить их сразу было почти невозможно. Отступая, фашисты заминировали постройки, заложили заряды под мосты через многочисленные ручьи и отводные канавы.
Вспоминается случай с командиром саперного взвода лейтенантом Зосимом Абрамовоким.
Полковые саперы в наступлении идут вместе со стрелками, а то и прокладывают дорогу пехотинцам. Не было исключения и на этот раз: саперы входили в состав штурмовых групп. Зацепившись за первые дома в Киселине, стрелковые подразделения 3-го батальона пытались развить успех. Перебегая один из дворов, бойцы услышали детский плач. Лейтенант Абрамовский остановился. Голос доносился из дома. Офицер направился к двери. Окинул привычным взглядом притолоку, ничего настораживающего не заметил. Между тем ребенок продолжал исходить криком. Сапер осторожно потянул дверь на себя. Раздался взрыв. Лейтенант, обливаясь кровью, упал, а в дверной проем метнулась обезумевшая от отчаяния мать.
Какими нужно было обладать циничностью и изуверством, чтобы заминировать вход в дом, специально оставив в нем маленького ребенка. Фашистский сапер определенно знал, что нормальный человек не выдержит, бросится на зов, и прежде всего это сделает мать. Опоздай Абрамовский на минуту, наверняка бы случилось непоправимое с женщиной.
Даже сейчас, спустя тридцать с лишним лет, я, человек, прошедший
Лейтенант Зосим Абрамовский получил тяжелое ранение, но остался жив. Ныне он проживает на станции Пукса в Архангельской области.
Судьба Киселина решилась так. 1-й батальон 828-го стрелкового полка, преодолев болото с речушкой, вышел на окраину леса правее населенного пункта. Тем временем рота нашего батальона, которой командовал молодой, но опытный офицер Иван Архипович Ковалев, под прикрытием небольшого лесного массива начала обходить Киселин слева. 3-й батальон давил на немцев с фронта. Оказавшись в полуокружении, они стали отходить, но было уже поздно. Дорога на Твердынь простреливалась нашим ружейно-пулеметным огнем. Лишь небольшой части гарнизона удалось уйти. Старший лейтенант Ковалев донес мне, что уничтожил до роты противника.
Продолжая преследовать врага, к исходу дня мы вышли к его боевому охранению на полосе принца Евгения. Позади остались дымящиеся в развалинах Семеринка, колония Жичинок, Киселин, Лукув. Справа и слева завязали бой с противником соседи. Не прекращалась стрельба и в тылу: неподалеку от Лукува, в небольшом лесу, рота автоматчиков полка капитана Сергеева продолжала уничтожать окруженную довольно крупную группу фашистов.
Не могу не сказать несколько слов о капитане Сергееве. Человек отчаянной храбрости, Иван Алексеевич не раз попадал в трудные ситуации, но всегда выходил из схваток победителем. Скромный, не особенно разговорчивый, в обыденной жизни даже застенчивый, он преображался во время боев. Обычно награды не носил, но перед выполнением боевой задачи непременно крепил их к гимнастерке. Подчиненные, увидев его с орденами и медалями, говорили: "Капитан при параде, жди приказа".
Командир и начальник штаба полка бросали роту на самые трудные участки. Вот и в этот день ей досталось нелегкое дело. Батальон только успел окружить группу противника, как поступило распоряжение: передать ее для последующего разгрома роте автоматчиков, а самим продолжать преследование. Прибывший тут же капитан Сергеев ознакомился с обстановкой и на вопрос капитана Бухарина, как он думает уничтожить превосходящего по силам противника, ответил:
– Бог не выдаст - свинья не съест, Николай Яковлевич. Сунулись фрицы им дали по зубам. Пусть и дальше думают, что находятся в плотном кольце. А тут мы обмозгуем, как их лучше взять.
Сергеев снял пилотку, пригладил ежик волос и в раздумье продолжил:
– Конечно, орудия и минометы не помешали бы нам. Да где их взять? У майора Модина днем с огнем сорокапятки не выпросишь. Заикнулся было, так он мне целую нотацию прочел о важности орудий сопровождения при преследовании. Обходись, мол, своими силами и средствами. Расчетливый мужик. Ну да ладно, что-либо придумаем.
И придумал. Недалеко от одного из хуторов бойцы обнаружили исправный трактор. Сергеев решил использовать машину. К трактору прицепили несколько пустых бочек. Среди автоматчиков нашелся и тракторист. С наступлением темноты тот завел двигатель и начал кружить на машине вокруг леса, имитируя сосредоточение наших танков; то в одном, то в другом месте открывали огонь автоматчики. Так повторялось несколько раз. Наконец нервы у немцев не выдержали: они начали сдаваться.