На службе у олигарха
Шрифт:
Что за существа? Чего от них ожидать? Ответа на эти вопросы не было даже у виднейших биологов.
На столе у мэра Марка Губельмана лежал проект затопления всех станций метро за пределами столичного кольца, что, по аргументации авторов проекта (шанхайская группа реформаторов), кардинально решит вопрос, во всяком случае, выдавит отщепенцев на дальние окраины, где можно будет без урона для фешенебельных районов проживания иностранцев дожечь их напалмом. Проект одобрили в штабе миротворцев, но у самого Губельмана были кое-какие сомнения. Станции метро, как и вся территория Москвы, были проданы
Митю с его юным проводником группа отщепенцев окружила на одном из пустырей, заваленном горами зловонных мешков с какой-то органикой. Человек шесть выскочили из развалин и в мгновение ока взяли их в плотное кольцо. Нападавшие представляли собой живописное зрелище: оборванные, исхудавшие, многие с ярко-красными пятнами проказы на бледных, синюшных лицах, все неопределённого пола и возраста, но передвигавшиеся быстро, слаженно и явно вменяемые. Это поразило Митю больше всего. Как любой горожанин, он много чего слышал про отщепенцев, однако столкнулся с ними впервые. Митя не испугался, был уверен в себе, но внутренний голос подсказывал, что ссориться с ними не стоит, хотя бы по той причине, что он у них в гостях.
Предводитель группы, косматый, с пергаментным лицом, но с лукавыми огоньками в иссиня-чёрных глазках, ткнул его в грудь тонкой железной пикой:
— Лазутчик? Шакал? Мародёр? Говори.
— Странник, — ответил Митя. — Иду по своим делам на Самотёку. Никого не трогаю.
— Почему прячешься?
— Я такой же отверженный, как и вы.
— Что надо на Самотёке?
Митя помедлил мгновение. У отщепенца в глазах нет и намёка на дурь, и дикция совершенно отчётливая, как у непогруженного.
— Деверя ищу.
Его слова произвели среди отщепенцев сотрясение, они все разом сдвинулись ближе. Пацанёнок Ваня Крюк заполошливо забулькал:
— Не трогайте его, он не врёт. Он с поезда, у него доллары есть. — В подтверждение он выудил из за щеки мокрую заветную бумажку.
Предводитель поднял пику к Митиной шее.
— Зачем тебе Деверь?
— Послание имею.
— От кого?
Опять Митя колебался недолго.
— Из дальних краёв. От Марфы-кудесницы. Слыхал про такую?
По группе отщепенцев пробежал лёгкий общий вздох, словно перед нырком в глубину. В глазах предводителя появилось странное выражение — недоверчивость, смешанная с надеждой.
— Раздевайся, — приказал он.
Митя подчинился. Медленно снял куртку, рубашку, полотняные брюки со штопкой на коленях (новая одежда на руссиянине автоматически вызывает подозрение), размотал и аккуратно сложил пояс, спустил трусики из ситчика, остался в чём мать родила. Отщепенцы в десять рук его ощупали, обстукали, нырнув во все дырки. Митя зябко поёживался. Такой вроде бы поверхностный обыск, конечно, имел смысл. Даже если бы Митю подзарядили умельцы из миротворческих лабораторий, всё равно где-нибудь на коже или (что чаще всего) на черепушке обнаружилось бы входное отверстие. Из карманов брезентухи отщепенцы высыпали на землю содержимое: сигареты, зажигалку, упаковки питательных таблеток, складной нож с десятком приспособлений, включая миниатюрный миноискатель, а также
— Зачем столько разных?
— Для отвода глаз, — сказал Митя.
Нехорошо кривясь, предводитель поднял кожаный пояс, бегло прощупал. Митя ожидал, что потребует вскрыть, но тот, покачав головой, вернул пояс.
— Одевайся.
Митя оделся. Поведение отщепенцев его озадачило. Никто не польстился ни на деньги, ни на что другое. Это вступало в противоречие с расхожими представлениями о маргиналах. Чувствовалось, все они слепо подчиняются воле главаря, что могло свидетельствовать о наличии коллективного разума. Митя покосился на пацанёнка, тот грезил наяву, следя, как богатство возвращается обратно в его карманы. Счастливо открытый рот, побледневшие от алчности детские глазёнки.
— До Деверя трудно добраться, — сказал предводитель, понизив голос, хотя, казалось бы, кто мог подслушивать на зачумлённом пустыре. Пятеро других отщепенцев синхронно зажали мохнатые уши ладонями, пацанёнок Крюк что-то тихонько пискнул, как в первый раз, когда услышал это имя.
— Я доберусь, — заверил Митя.
— Время «Ч»? — шепнул предводитель, не отворяя губ, и Климову показалось, глаза у него нырнули в череп и потухли.
— Чего не знаю, того не знаю. Это не в моей компетенции.
— Если повезёт и найдёшь Деверя, скажи, мы давно готовы.
— Скажу. Но я не знаю, кто ты.
— У нас нет имён. Он поймёт… — Предводитель перевёл вернувшиеся на место глаза на пацанёнка. — Эту каракатицу оставь здесь, он ненадёжен.
Ваня Крюк с воплем рванулся бежать, но не сделал и двух шагов, как очутился под мышкой у одного из отщепенцев. Мите это не понравилось.
— Отпустите его, — потребовал он. — Он купленный.
— Я купленный, купленный! — заверещал пацанёнок. — Я его раб до утра… Я…
Отщепенец, поймавший пацанёнка, прикрыл визжащий рот ладонью.
— Хочешь, забери, — удивлённо сказал предводитель. — Но после не пожалей. Маленький зомби иногда опаснее большого зомби.
— Я за ним пригляжу.
Отщепенец стряхнул пацанёнка с руки, тот подскочил к Мите и вцепился в его колено.
— Никогда не играй по их правилам, гонец, — посоветовал предводитель. — Всё равно обманут.
Дальше двинулись в сопровождении всей группы, по дороге к ним присоединились ещё десятка два отщепенцев, полуголые, угрюмые, передвигающиеся как бы во сне. Изредка то тут, то там возникали дикие собаки, но близко не подходили. Тявкнут раз-другой, порычат и исчезнут. Расклад сил на этой территории был Мите понятен. Они с главарём вели приятельскую беседу.
— Первый раз в Чистилище? — поинтересовался главарь.
— Бывал раньше. С год назад.
— Ну да? — не поверил тот. — Ты же просветлённый.
— Длинная история.
Пацанёнок путался у Мити под ногами, хватал за руку. Митя сам не понимал, зачем тащит его с собой. Главарь безусловно прав: дети Москвы опаснее ядовитых тараканов, ужалят — и не уследишь, но Митя теперь часто поступал неадекватно. В свою очередь, он спросил:
— Твои люди… на каком коде?
— Ни на каком… На них не действует глубинная стерилизация. Почти животные.