На смерть Поэта. Том 2. Есенин
Шрифт:
Наконец наступила тишина, и раздался неуверенный голос Есенина. Он сбивался, делал большие паузы. Вместо более или менее плавного изложения своих впечатлений Есенин произносил какие-то отрывистые фразы, переходя от Берлина к Парижу, от Парижа к Берлину. Зал насторожился. Послышались смешки и пока еще негромкие выкрики. Есенин махнул рукой и, пытаясь овладеть вниманием публики, воскликнул:
– Нет, лучше я расскажу про Америку. Подплываем мы к Нью-Йорку. Навстречу нам бесчисленное количество лодок, переполненных фотокорреспондентами. Шумят моторы, щелкают фотоаппараты. Мы стоим на палубе. Около нас пятнадцать чемоданов – мои и Айседоры Дункан…
Тут в зале поднялся невообразимый шум, смех, раздался иронический
– И это все ваши впечатления?
Есенин побледнел. Вероятно, ему казалось в эту минуту, что он проваливается в пропасть. Но вдруг он искренне и заразительно засмеялся:
– Не выходит что-то у меня в прозе, прочту лучше стихи!
Я вспомнил наш давнишний разговор с Есениным весной 1917 года в Петрограде и его слова: «Стихи могу, а вот лекции не умею».
Публику сразу как будто подменили, раздался добродушный смех, и словно душевной теплотой повеяло из зала на эстраду. Есенин начал, теперь уже без всякого волнения, читать стихи громко, уверенно, со своим всегдашним мастерством. Так бывало и прежде. Стоило слушателям услышать его проникновенный голос, увидеть неистово пляшущие в такт стихам руки и глаза, устремленные вдаль, ничего не видящие, ничего не замечающие, как становилось понятно, что в чтении у него нет соперника. После каждого прочитанного стихотворения раздавались оглушительные аплодисменты. Публика неистовствовала, но теперь уже от восторга и восхищения. Есенин весь преобразился. Публика была покорена, зачарована, и если бы кому-нибудь из присутствовавших на вечере напомнили про беспомощные фразы о трех столицах, которые еще недавно раздавались в этом зале, тот не поверил бы, что это было в действительности. Все это казалось нелепым сном, а явью был триумф, небывалый триумф поэта, покорившего зал своими стихами. Все остальное, происходившее на вечере: выступления других поэтов, в том числе и моё, – отошло на третий план. После наших выступлений снова читал Есенин. Вечер закончился поздно. Публика долго не расходилась и требовала от Есенина все новых и новых стихов. И он читал, пока не охрип. Тогда он провел рукой по горлу, сопровождая этот жест улыбкой, которая заставила угомониться публику. Так закончился этот памятный вечер».
На этой парадоксальной метаморфозе с есенинским прозаическим «косноязычием» закончим и перейдём к рассмотрению управления Сатурном домами. В гороскопе Есенина он управляет XI (друзья) и XII (социальная изоляция) домами. Какого качества были эти сферы в жизни Есенина? Начнём с друзей, доверившись свидетельству Шнейдера [31]: «Дружил он, кажется, только с одним Мариенгофом» (глава 5). От себя добавим, достаточно спорное утверждение в контексте воспоминаний Рюрика Ивнева [34], где истинные дружеские чувства Есенин выказывает и остальным имажинистам – Вадиму Шершеневичу, Александру Кусикову, самому Ивневу и другим.
Но вряд ли лукавит Илья Ильич: в период проживания Есенина на Пречистенке вполне вероятно, что на его, шнейдеровский, взгляд, ближе Мариенгофа у Есенина друга не было. Пусть так. Обратимся к персоне Анатолия Мариенгофа. Опять слово Шнейдеру [31], точнее, двум письмам Есенина к нему. Первое из Висбадена, датированное 21 июня 1922 года, где в числе прочего читаем: «Перехожу к делу. Ради бога, отыщите мою сестру через магазин (оставьте ей письмо) и устройте ей получить деньги по этому чеку в АРА, она, вероятно, очень нуждается… Если сестры моей нет в Москве, то напишите ей письмо и передайте Мариенгофу – пусть он отошлет его ей. Кроме того, когда Вы поедете в Лондон, Вы позовите её к себе и запишите её точный адрес, по которому можно было бы высылать ей деньги, без которых она погибнет. Передайте мой привет и все чувства любви моей Мариенгофу. Я послал ему два письма, на которые он почему-то мне не отвечает».
И второе из Брюсселя, датированное 13 июля 1922 года,
Это моя самая большая просьба. Потому что ей нужно учиться, а когда мы с Вами зальёмся в Америку, то оттуда совсем будет невозможно помочь ей…
Дайте денег сестре. Возьмите у Мариенгофа адреса и много новых книг» (глава 9).
Для непосвященных. По возвращении Есенин узнает, что его сестре, несмотря на многочисленные просьбы, Мариенгоф не передал ни копейки, присваивая всю выручку от магазина в собственный карман. Именно этот отказ Мариенгофа от помощи сестре Есенина послужил причиной последующего разрыва дружеских отношений. У В.С. Пашининой [6] на эту тему читаем: «Напомню, что во всех письмах из-за границы Есенин просил Анатолия помочь материально Кате, которая жила и училась в Москве и была на иждивении Сергея. Помочь ей сам не мог по условиям того времени. Очень беспокоился о сестре. Но ни разу Мариенгоф не откликнулся на просьбу друга. После отъезда Сергея ей перестали давать и ту долю, которая причиталась от «Стойла Пегаса». Собственно говоря, ещё и по этой причине началось между ними охлаждение» (часть IV, глава 7).
Но только ли до денег был жаден Анатолий Мариенгоф? Вообще, вся глава 7 части IV работы В.С. Пашининой [6] содержит подробнейший анализ «Романа без вранья» Мариенгофа, где Есенин несёт на себе все возможные «грехи мира», мол, де, и склочен он был, и жаден, и честолюбив до неприличия, и как друг – дерьмо. Настоятельно рекомендуется для прочтения взыскательных читателей! Показательно и резюме В.С. Пашининой к данной к главе [6]: «Наделенный от природы редчайшим поэтическим даром, Есенин обладал не менее редким обаянием, умением дружить, быстро сближаться с людьми, всегда быть верным в дружбе. Со всеми своими женами, законными и незаконными, он умел поддерживать добрые отношения. Аристократ телом и духом, Есенин, которого знала вся Москва, да что там Москва – вся Россия, рубаха-парень, широкая натура, на деньги которого мог выпить любой примазавшийся новоиспеченный друг, – Есенин в «Романе без вранья» предстал как самый настоящий сквалыга, сутенер, пьянь кабацкая, ни родителей не почитает, ни друзей в грош не ставит. Жалкое, отвратительное зрелище!
Это было неслыханное предательство! «Нож в спину». И что вдвойне усугубляет вину Мариенгофа, написал он это не при жизни Есенина – эту гнусность он водрузил на есенинскую могилу – в 1927 году. А исправленный и дополненный вариант вышел в 1965 году.
Все, знавшие Есенина, дружно осудили этот опус, но он создавался для тех, кто не знал Есенина лично, кто мог поверить и принять за правду любую мерзость – ведь писал же лучший друг Есенина!».
Одним словом, друзья у Сергея Александровича «по его Сатурну в Скорпионе» были ещё те – в народе говорят: «Таких друзей иметь – врагов не надо». Не случайно, видимо, вспоминал А.К. Воронский, как Есенин в Баку рыдал у него на коленях: «У меня ничего не осталось. Мне страшно. Нет ни друзей, ни близких. Я никого и ничего не люблю».
XII дом. Дом т.н. «социальной изоляции», «курирующий»:
– длительные заболевания, что, как правило, связано с помещением в стационар длительного содержания;
– привлечение к уголовной ответственности с отбыванием наказания, связанным с изоляцией от общества (СИЗО и исправительные учреждения: колонии и тюрьмы);
– осознанный уход из социума в монарстыри или ашрамы;
– плен;
– иные длительные заточения.
С XII-м же домом метафизически связаны негативные психические влияния в виде депрессий, психических расстройств и методы оккультной агрессии: сглаз, порча, наговор, приворот, прочее, трудно идентифицируемые и «высасывающие» энергетическую силу.