На сопках Манчжурии
Шрифт:
— А вы, куда Алексей Михайлович, если не секрет, конечно? — осторожно спросил Рокоссовский. Покровский секунду поколебался, а затем коротко ответил: — В Харбин.
— Значит опять Китай? Значит, будем служить вместе? — обрадовался Константин, но Покровский моментально осадил его.
— Во-первых, не опять, а снова. А во-вторых, из Харбина мой путь лежит далеко на юг, в кондотьеры товарища Сунь Ятсена.
Гамма чувств от удивления до разочарования мелькнула на лице Рокоссовского, но только на мгновение. Как истинный военный он не стал больше задавать
— Я гляжу, ты уже штабс-капитан? — перевел разговор в иную плоскость Покровский.
— Да, получил ещё в прошлом году. А вы, полковник?
— Полковник, Костя. Конечно полковник — сказал собеседник, не желая разрушать веру своего бывшего подчиненного в жизненную справедливость. Алексей Михайлович ничуть не кривил душой. Полковником он был уже с 1918 года по личному производству тогдашнего Верховного правителя России генерала Корнилова.
— Не женился? — спросил Покровский своего товарища, вновь меняя тему разговора и увидев, как Рокоссовский залился алым цветом, снисходительно произнес: — И куда смотрят наши женщины? Такого красавца не замечают. Не понимаю их.
— Да все некогда, служба. Да и требования у нынешних дам очень завышенные — стал оправдываться молодой офицер, смущенно отведя глаза в сторону.
— Возможно и завышенные, да только смотря у каких. Вот, например, та молодая особа с очень серьезным лицом явно проявляет интерес к тебе, хотя пытается скрывать это.
— Кто? — осторожно спросил Рокоссовский, глядя прямо в лицо Покровскому а, не вертя головой в поиске означенного объекта. Полковник мысленно похвалил его выдержку своего бывшего подчиненного.
— Темно русая особа среднего роста, в белой шляпке и васильковом жакете. Она уже несколько раз бросала на тебя беглые взгляды Константин. К шпионкам и авантюристкам её трудно причислить, значит, какой-то иной интерес.
— Я знаю, о ком вы говорите Алексей Михайлович. Эта девушка едет со мной в одном вагоне уже четвертый день. Мы с ней часто сталкиваемся в вагоне ресторане.
— Вижу, что сам уже обратил на нее внимание, от чего же не познакомились? — удивился Покровский, — неужели оттого, что не представлены друг другу.
— Ваша, правда — смущенно признался Константин. В ответ Покровский только неодобрительно крякнул.
— Думаю, что такому молодцу как вы, чью грудь украшают боевые награды, не грех представиться самому — посоветовал Покровский.
— Вы так считаете?
— Да. Вам всенепременно надо представиться самому и чем, скорее тем будет только лучше. Например, сегодня за ужином.
Рокоссовский что-то хотел спросить своего собеседника, но в этот момент станционный смотритель ударил в железнодорожный колокол, извещая господ пассажиров о скором отправлении. Этот звук подобно удару электрического тока, заставил всех гуляющих по перрону людей, устремиться к своим вагонам.
Полковник решительно поднялся со скамьи, и задорно подмигнул Рокоссовскому.
— Всего доброго Константин. Во сколько ваш вагон приходит на ужин?
— В шесть —
— Тогда понятно, почему мы до сих пор не встретились в вагоне ресторане. Нас кормят в семь. Возможно, сегодня вечером, я изменю время своего приема пищи. Итак, до встречи.
Покровский пожал руку своего бывшего сослуживца и ловко заскользил в толпе пассажиров в направлении своего вагона.
Сказать, что господин штабс-капитан ждал предстоящего ужина с нетерпением, значить ничего не сказать. Сердце молодого человека, уже успевшего пройти за свою короткую жизнь огонь и воду, робко трепетало от мысли, что ему предстояло представиться молодой особе, чей взгляд серых глаз оставил свой след в его душе. Рокоссовский в сотый раз пытался выстроить красивую фразу представления и в сотый раз он сам же отвергал её, находя в ней массу изъянов.
Сидеть в засаде в ожидании появления контрабандистов оказалось делом куда более простым, чем ждать наступления злосчастного ужина. Конечно, можно было под благовидным предлогом отложить представление на потом, однако присутствие в ресторане полковника Покровского, да и собственная гордость не позволяли молодому офицеру сыграть отступную мелодию.
Этот ужин во владивостокском экспрессе мало чем отличался от ужинов, проведенных там ранее. Вышколенные официанты учтиво и с достоинством подавали пассажирам ранее заказанные ими блюда. Ловко орудуя маленькими тележками, они быстро развезли все заказы и, пожелав приятного аппетита, отошли к вагонному буфету.
Покровский сидел наискосок от стола Константина и неторопливо беседовал с солидным китайским торговцем. Тот с большим аппетитом уничтожал рисовое блюдо, обильно приправленное соевым соусом.
Молодая особа, привлекшая внимание господ офицеров, сидела за соседним столиком лицом к Константину и словно что-то чувствовала. Всякий раз, когда их взгляды якобы случайно встречались, она смущенно отводила глаза, а её щеки покрывались едва заметным румянцем.
Рокоссовский уже выбрал время и место для представления и с замиранием сердца ждал, когда она закончит пить чай и двинется навстречу ему. Составляя диспозицию предстоящего знакомства, он все точно рассчитал, заранее договорившись с официантом о месте своей посадки.
Девушка уже собиралась уходить, когда плавно скользящий экспресс неожиданно стал быстро тормозить, а затем вообще остановился. Подобные действия машиниста вызвали бурю удивления и непонимания у сидевших за столиками пассажиров.
— Что случилось!? Официанты, узнайте, что там произошло! — раздались недовольные крики посетителей ресторана. Служители гастрономии сами были удивлены внезапной остановкой поезда не меньше своих клиентов и потому послушно затрусили к тамбуру.
Самый первый из них уже подошел к двери, как она неожиданно распахнулась, и внутрь вагона ворвалось несколько вооруженных людей. Уже с первого взгляда обслуге стало ясно кто эти люди, и, поддавшись напору грубой силе, они хлынули обратно в вагон, вереща от страха только одно слово: — Хунхузы! Хунхузы!