На старом чердаке
Шрифт:
«И Семеныч тут! — удивился Сашка. — Интересно, а катер куда же они подевали?»
— Наша взяла, — сказала Катя Борьке. Она так и сказала: «Наша».
— О, безусловно, — ответил Борька. — Кто спорит? Но учтите, герцогиня, футбол — игра для тех, кому ноги важнее головы.
— Ну и глупо, — обиделась Катя.
В толпе их стиснули, сжали. Сашка сразу почувствовал себя маленьким. Сидел, как человек, смотрел с Катей футбол. А тут он кому-то еле доставал до плеча. Носом его ткнули в чей-то рукав. Вон и Катин
Вместе с толпой их вынесло на площадь. Сашка незаметно скосил глаза вправо, где они оставили Лельку.
Лельки не было. У стены стояла толстая девчонка в красном пальто и лизала мороженое острым, треугольным языком.
«Не дождалась…» — сжалось что-то в Сашке.
На остановке один за другим стояли сразу три пустых троллейбуса.
Обычно у троллейбусов тут же начиналась толкотня, вырастала очередь.
Водители надрывались, прося «остаться на следующий».
И на этот раз кто-то бегом бросился к остановке.
Но таких было только несколько. И они тоже постепенно замедлили бег и растерянно остановились. И все они тоже почему-то смотрели в сторону реки.
— Там! — возбужденно сказал высокий дядя, протянув руку с портфелем.
— Интересно, — сказала Катька. — Может, задавило кого? Только если кровь, я смотреть не могу, — добавила она и зажмурилась.
— Хлеба и зрелищ, — пробормотал Борька.
Глава 8
НА ОБРЫВЕ
Народ валил вниз с холма. Те, кто постарше, чинно шли по узким тропинкам. Но большинство спускались прямиком, как-нибудь, прямо по бесцветной прошлогодней траве. Мальчишки перепрыгивали ямы, где еще лежал грязный снег с черными корочками.
Сверху была видна голубая крыша и столики кафе.
Кафе стояло на обрыве, над самой рекой. Оно так и называлось красиво: «Волна». Круглые желтые столики сверху были похожи на блюдечки.
Но никто ничего не пил и не ел. Все толпились на краю обрыва. И те, кто сбегали с холма, старались тоже пробраться к самому краю, и толпа на обрыве все росла
— Ну скорей, скорей, — торопила Катя. — Опоздаем к самому интересному. Мальчики, давайте за руки и бегом. Только держите меня, а то я упаду.
Сашка сжал Катину мягкую руку. И они побежали вниз с холма.
Катя визжала. Холодный ветер пел в ушах. Сашка споткнулся, и они чуть не полетели кувырком все трое. Солнце нестерпимо блестело посреди реки. Кружилась голова от неба и облаков, которые бежали кверху…
Это было замечательно, только быстро кончилось. Сашка бы согласился бежать с этой горы целый год. Но Катя уже зашевелила пальцами, высвобождая свою руку из Сашкиной руки.
Все толкались, стараясь пробраться поближе к обрыву. Счастливчики, стоявшие на самом краю, переговаривались,
— Смотрите-ка, смотрите-ка, лежит на боку!
— Ну, голубчики! Ну, распотешили!
— Доигрались!
— За такое по головке не погладят!
— Ай! Ай! Ноги едут! Падаю!
— С ума сошли, граждане, не напирайте!
— Здесь же глина, глина! Мы все попадаем!
— Половодье — вещь очень непростая, — рассуждал хитрый седенький старичок, стоявший перед Сашкой. — За час вода сойти может. А что молодежь сейчас? Думают, все сами знают.
— У вас всегда молодежь виновата!
— А как же, а как же, — оживился, даже обрадовался хитренький старичок. — Посудите сами. Видите, канатом к дереву привязали, а сами куда? Известно куда! В кафе. На футбол. А ответственность где? Вон она!
Старичок с трудом высвободил одну руку и грозно протянул ее в сторону обрыва.
— Там что-то интересное, — выходила из себя Катя и пихалась остренькими кулачками.
— Ох, господи, страсть какая… — печально сказала старушка в темном платке и подалась назад от края.
Сашка и Катя тут же протиснулись на ее место. Сашка вытянул шею, глянул вниз и обмер.
Никогда еще ему не было так страшно и нехорошо.
Внизу, прямо под обрывом на узком пляжике лежал на боку «Степан Разин».
Он выглядел жалким и нелепым, лежа на боку на песке. Голубые буквы так и лезли в глаза, и каждый, каждый мог прочесть: «Степан Разин». Он казался каким-то беспомощным, наверно, оттого, что был виден весь до самого киля. Торчал гребной винт с прилипшим пучком водорослей. Дверь в каюту была распахнута.
Все вещи лежали кучей, привалившись к одной стене. В темноте белели подушки, на них опрокинутый графин. Книги, сковородка, все вместе.
Кто-то засмеялся совсем рядом, обдавая теплом Сашкино ухо. Сашка повернул голову, тупо глянул.
Это смеялась Катя. Сашка увидел ее сощуренные, светлые глаза.
— Ха-ха-ха! — негромко смеялась Катька. Сашка чувствовал, как трясется ее плечо. И каждый звук ее голоса с мучительной болью входил прямо в Сашкино сердце.
— Кажется, это транспорт твоего отца, — сказал Борька.
— Надо же! — ахнула Катя и полезла еще ближе к краю, так что комья сырой глины зашлепали вниз.
Какой-то парень с гитарой спрыгнул с обрыва и стал танцевать вокруг катера, увязая в мокром песке. Ноги у него были все время согнуты в коленях. Он так и не разгибал их и от этого здорово походил на обезьяну.
Вслед за ним стали спрыгивать вниз и другие, тоже здоровые, ногастые.
Обезьяний парень перекинул гитару на спину и неуклюже полез на катер. Он лез грубо, будто это была куча металлолома. Цеплялся руками за что попало. Его ноги чертили серые полосы на краске палубы, такой белой, такой свежей.