На страже Пустоты
Шрифт:
Вернувшись домой, Чернорецкий застал Еву в гостиной. Она сидела на диване перед телевизором, будто вообще никуда с утра не уходила. Только чашка кофе сменилась большой чашкой чая.
— Привет, — мягко улыбнулась она, складывая руки на спинке дивана и кладя на них подбородок. — Как день прошел?
— Словами не расскажешь, надо петь, — нерадостно пошутил некромант, поставил в коридоре чемодан и подошел к ней ближе. — Я в родовой дом заехал, вещи забрал.
Сообщение вызвало смешанные чувства. Это было почти как подведение итогов. Хотя, перед поездкой он позвонил и предупредил. Сказал, что все закончилось, родители могут ехать в отпуск, и
Ева подвинулась, Марк сел рядом и невидяще уставился в телевизор. Реклама йогурта явно не стоила такого внимания, а значит, мысли его витали далеко.
— Твои родители уехали?
— Да. Спасибо, что, — Ева остановилась на секунду. Сложно описать одним словом все, что он сделал, — что помог.
Марк кивнул.
— Не за что, — ответил он и тоже замолчал, думая, как же рассказать ей о матери. — Нам нужно поговорить.
— Снять розовые очки? — иронично подсказала Ева.
— Нет, — он чуть заметно улыбнулся, вспоминая ее признание в машине. — Мне уже поздно.
— Я ни при чем, — умыла руки Ева, оставив недосказанное «сам виноват»
Марк снова кивнул, признавая полностью свою вину. Действительно, сам виноват. Но если хорошенько оценить все, то даже не жалел. Вернее, не ощущал, что связал себя чем-то или ограничил. С ней он ощущал лишь поддержу, словно нашел дополнительную опору.
— Я взял отпуск.
— Решил выспаться? — поддразнила девушка, прикусывая губу.
Чернорецкий повернулся к ней. Если глаза и являлись зеркалом души, то эмоции о ее состоянии говорили полнее. Оказывается, даже пресловутое «смятение чувств» бывает разным. Марка захлестывало неприятие, неуверенность, неверие и усталость. Ярко, образно. Маг перевел взгляд на ее чашу с чаем.
— Я узнал сегодня, что весь этот кошмар устроила моя мать.
Резкое удивление сменилось сожалением. Ева непроизвольно подвинулась ближе, просто реагируя на свои и его чувства. Кто угодно стал бы заверять, что не знал, оправдывался, но Марку это не нужно было делать, она ощущала каждую его мысль, как собственную. Нет другого способа залезть в чужую шкуру. Но они почти были сейчас одним человеком. Ева не заметила, как обняла его, уложив голову на плечо, а некромант, как страшную сказку, рассказал ей все, что узнал сегодня.
Когда он закончил рассказ и замолчал, Ева с какой-то сомнамбулической отрешенностью заметила, что на экране снова крутят рекламу йогурта. Тяжко выдохнув, она щелкнула кнопкой на пульте, экран мгновенно погас.
— Ее теперь арестуют? — хрипловато спросила Ева.
— Не думаю. У нее явно остался телефон Вики, и она подчистит аккаунт раньше, чем до него доберутся айтишники. Но если не успеет, что ж… Закон един для всех, как она говорит.
Ева закрыла глаза, прижимаясь к нему ближе. От него пахло лосьоном, парфюмом и особенным запахом тела, ставшим родным за короткое время.
— Я могу что-то сделать для тебя? — спросила она тихо.
— Просто побудь со мной.
В длинные каштановые волосы зарылись чуткие пальцы. Он рассеянно погладил ее, сосредоточенный на воспоминаниях и предчувствиях.
Девушка вдруг села на него сверху. Маг удивленно посмотрел на нее, но расслабленно откинулся на диван.
— Поймала, — удовлетворенно заключила она, прищуриваясь и кладя пальцы на его щеку.
— Тяжело тебе, наверное, пришлось, — поддел некромант, закрывая глаза и целуя ее ладонь.
— О, ты даже представить не можешь… — сказала Ева еще тише, опускаясь к самым его губам. И когда уже почти коснулась, вдруг погас свет. Ева подняла взгляд к потолку, привыкая к внезапной темноте. — Это ты?
— Лампочки,
Больше разговоры не были нужны. Ева поцеловала его, чувствуя, как все недосказанные слова тают на губах. Все-таки он прав, эмпатия гораздо лучше, чем телепатия. Гораздо лучше, подчеркнула для себя девушка, чувствуя на шее невольный тихий вздох, рожденный его мягким желанием, обволакивающим и ее сознание. Язык неспешно скользил по языку, прикасаться хотелось все сильнее и сильнее. Одежда мешала, став неудобной, царапающей слишком чувствительную кожу. Повинуясь только ее ощущениям, Марк снял с нее футболку и быстро избавился от своей рубашки. Горячая гладкая кожа обожгла, но Ева со стоном прижалась ближе, обняла его, зарываясь пальцами в короткие шелковистые пряди. А его пальцы прочертили чувственные дорожки по ее бокам, спине и, спустившись ниже, легко проникли под резинку спортивных брюк.
Легко сняв с них остатки одежды, Марк уложил ее на мягкий диван и поцеловал, прижимая к себе. Согревая, путая мысли легкими поцелуями, все ниже, ниже. Легкий укус тонкой кожи отозвался разрядом острого удовольствия. Ева прерывисто вздохнула, опаляющий кожу жар рождался где-то внутри, лихорадил, обострял все чувства. И все тело стало лишь способом выразить желание, которое опьяняет и объединяет. Сводит с ума до дрожи и ломоты в пальцах. Прикусив губу, Ева обняла его ногами, закрыла глаза и подалась вперед, заставляя его сесть на диван. С закрытыми глазами, по запаху, наощупь, по наитию, она поцеловала его в губы, мягко касаясь пальцами чуть колючего подбородка.
— Я не… — начал он было, но девушка не позволила договорить и привстав, медленно опустилась на его бедра, чувствуя, как он заполняет ее изнутри.
Их дыхание снова смешалось в жарком мареве ощущений. Всхлипывая, с болезненной силой держась за его плечи, Ева двигалась, почти неосознанно, на чистых инстинктах, где-то на грани сознания растворяясь в его эмоциях, в его удовольствии, его реакциях. Предугадывая каждый отклик и каждых стон. Пока тело почти не сковало напряжение в предчувствии момента, которого хотелось достигнуть быстрее. И оттянуть, наслаждаясь ласками. Ожидание нарастало, заставляло почти останавливаться, замирать, прикасаться снова и… Разрядка ударила, как прибой, сжимая что-то внутри, расслабляющей теплотой разбегаясь по венам. Еще пара хаотичных движений, слишком крепкие объятия и оглушающий стук сердца. Его или ее уже не важно. Ева расслабленно легла на его плечо, к влажной коже липли растрепавшиеся волосы. Она устало убрала со лба пряди и поцеловала его в шею. Солоноватая теплая кожа. Губы пекло.
Они так и полулежали на диване, остывая, отдыхая. Дыхание становилось тише, размереннее. Ева поерзала и обняла его удобнее, уютннее. Так спокойно…
— А если ты сможешь отклеить меня от этого дивана, мы поднимемся в спальню, — пообещал Марк и охнул, пытаясь приподняться с кожаной обивки. Ева немилосердно над ним рассмеялась.
Ева проснулась рано, будто что-то толкнуло, разбудило. Она лежала на постели со стороны окна и смотрела, как кружатся за стеклом снежинки. У Марка принципиально не было штор, и розоватый свет фонарей у дома заливал комнату. Ева осторожно выбралась из одеяла и одернула футболку, в которой спала. Марк не проснулся, ему снилось что-то тяжелое, неприятное. Девушка полюбовалась им и, стараясь не разбудить, осторожно положила ладонь ему на плечо. Вспомнив все, что было между ними вечером, она поделилась эмоциями, улавливая, как чутко меняется его сон. От маленькой приятной шалости стало теплее. Ева улыбнулась и вышла из комнаты.