«На суше и на море» - 64. Фантастика
Шрифт:
Мэси окинул взглядом широкую долину, в которой находилась колония. Со всех сторон высились причудливые пики — они обрамляли утреннее солнце. На склонах вершин сияла и искрилась белая броня, покрывавшая здесь все, что видел глаз. Небо было бледным. Вокруг солнца геометрически правильно расположились еще четыре ложных, светившие холодным, ледяным светом в этом заброшенном мире. Летом температура в долине после полуночи была около минус десяти градусов. Сейчас стало еще холоднее, и это в защищенной от ветров долине, самом теплом месте на планете! Здесь бывали ночи, когда возле каждой звезды сияли ее ложные двойники.
Экран тускло засветился. Мэси стоял перед ним, пока тот разгорался ровным
— В чем дело? — спросил Мэси и внезапно почувствовал себя неловко оттого, что был не в служебной форме.
— Мы принимаем передачу с нашей планеты, — с беспокойством сказал Хэндон, — но ничего не можем в ней понять.
Их планета была в той же солнечной системе, что и Лэни III, поэтому прямая связь обеих планет была возможна. Расстояние между ними колебалось от нескольких десятков световых минут до немногим более светового часа. Сейчас они находились в наибольшем удалении. Нормальная связь прервалась несколько недель назад и не могла скоро восстановиться — между ними находилось солнце. Но кое-какие сигналы все-таки доходили, хотя передача дьявольски искажалась.
— Это не слова и не изображение, — тревожно продолжал Хэндон, — передача идет с перепадом разных частот, и мы не знаем, что делать. Есть, правда, сигнал и на обычной частоте, но очень много разных помех. А в самой гуще всей этой мешанины довольно четко выделяется какой-то непонятный звук, вроде бы вой, только прерывистый… Прерывистый звук одного тона.
Мэси, машинально потирая подбородок, припоминал теорию информации, которую изучал перед самым окончанием Академии Службы. Сигналы передаются пульсациями, изменениями высоты тона, частотными вариациями… И он с благодарностью подумал о семинаре по истории связи — это было как раз перед вылетом на первую полевую работу в качестве Кандидата.
— Гм-м, — сказал Мэси задумчиво. — Это самое… Ну, прерывистые звуки. Не были ли они… не более двух длин, что-нибудь вроде… гм-м… бзз-бзз-бззззз-бзз?
Он чувствовал, что теряет свое достоинство, произнося столь нелепые звуки, но лицо Хэндона прояснилось.
— Да, да! — горячо воскликнул. — Они самые! Только более высокого тона, вот так, — его голос перешел на фальцет: — Бзз-бзз-бзз-бззззз-бзз-бзз!
Мэси подумал, что, обмениваясь подобными звуками, они выглядят как два идиота. Он с достоинством сказал:
— Запишите все, что вы получили, я попробую это расшифровать. — И затем добавил: — Перед тем как появилась связь голосом, были сигналы светом и звуком в группах коротких и длинных единиц. Эти группы обозначают отдельные буквы. Конечно, имелись и группы сигналов, обозначавшие слова и даже понятия. Очень грубая система, но она оправдывала себя в те далекие времена, когда в эфире было великое множество помех. При крайней необходимости ваша родная планета могла попытаться пробиться через поля тяготения Лэни именно этим способом.
— Безусловно! — убежденно сказал Хэндон. — Нет никаких сомнений, что это именно так!
Он смотрел на Мэси такими глазами, словно готов был прищелкнуть языком от восхищения. Его изображение постепенно тускнело: экран погас.
«Он уверен, что я гениален, — сердито подумал Мэси, — но ведь я знаю только то, чему меня научили. И это рано или поздно станет очевидным».
Он одевался, время от времени подходя к оконцу и хмуро поглядывая в него. Невыносимый холод на Лэни III в последнее время усилился. У Мэси была смутная мысль, что это как-то связано с солнечными пятнами. Он, конечно, не мог их обнаружить простым глазом, но солнце выглядело каким-то бледным,
Мэси надел форму офицера Службы Освоения Планет, украшенную эмблемами с изображением пальмовой ветви. Ничто не могло быть неуместней этого символа на планете с шестидесятифутовым слоем вечного льда. Мэси неторопливо шел по коридору, связывавшему его спальную кабину с административным сектором, не забывая ни на минуту — только ради престижа Службы — о своем ранге. Это было очень невеселое занятие — всегда помнить о своем положении. Если бы Хэндон не смотрел на него так почтительно, если бы он был просто дружелюбным! Но Хэндон благоговел перед ним. И даже сестра Хэндона Рики… Тут Мэси решительно выбросил из головы всякую мысль о ней.
Он прибыл на Лэни III, чтобы проверить все сооружения колонии. В их комплекс входила гигантская посадочная решетка для космических кораблей, которая получала из ионосферы энергию, необходимую для приземления грузовых космических лайнеров. При необходимости эта же энергия использовалась для колонии. Кроме того, здесь была подъемная космическая лодка, поднимавшаяся на пять планетарных диаметров, и энергохранилище на тот маловероятный случай, если произойдет авария на решетке. Конечно, имелись продовольственные запасы и необходимое оборудование для их постоянного возобновления — то есть гидропоническая система. Словом, ничего необычного, хотя и была причина, делавшая колонию значительной, — ее рудник. Все эти законченные и уже вступившие в строй сооружения должен был проинспектировать квалифицированный Инспектор Службы перед тем, как колония получит лицензию на неограниченную эксплуатацию. В этом также нет ничего особенного, но Мэси был очень молодым Старшим инспектором. Это была его первая самостоятельная работа, и временами он чувствовал себя неуверенно.
Мэси проследовал через вестибюль одной из спальных кабин, вошел в следующий переход и направился прямо в кабинет Хэндона, который совсем недавно стал администратором. Он был горным инженером и считался специалистом с большим будущим, но когда управляющий колонией заболел и улетел на родину, его обязанности возложили на Хэндона.
«Интересно, — подумал Мэси, — чувствует ли он иногда неуверенность, как я?»
Хэндон сидел за столом в кабинете управляющего и слушая настоящую мешанину звуков, вылетавшую из репродуктора. Это было одновременно ревом, воем, треском, визгом, рычанием и завыванием. На фоне этой дикой какофонии выделялся тонкий прерывистый высокий звук. Иногда он был еле слышен, почти исчезал, временами становился резким и отчетливым. Но всегда был отдельным звуком: короткие и длинные отрезки всего лишь двух длин. Увидев Мэси, Хэндон облегченно вздохнул.
— Я попросил Рики транскрибировать передачу, — сказал он. — Я велел ей поставить короткие значки вместо кратких звуков и длинные — вместо долгих и сказал ей, чтобы она попыталась выделить определенные группы. Мы принимаем передачу уже полчаса.
Мэси слегка кивнул:
— Уверен, что это одно сообщение, повторяемое снова и снова. Думаю, что передача должна расшифровываться буквами в двухбуквенных и трехбуквенных словах — как ключом к более длинным. Это быстрее, чем производить статистический анализ частоты.