На своей земле. Молодая проза Оренбуржья

Иванов Алексей Викторович

— Гадства такая, — ругнулась Мария и упустила изо рта остальные заколки.

— О господи, — с издевкой пробормотала дочь в спальне.

— Ты еще, Верк, досады не придавай, — громко сказала Мария.

— Да ти-ише ты, — укоризненно протянула дочь. — Весь дом на ноги подняла.

— Тише, тише...

Кое-как с косицами совладать ей все же удалось. Покрывшись пуховой шалью, Мария вошла в теплушку.

— Эт кудай-то ишшо? — подозрительно спросила свекровь.

«На Кудыкину», — чуть не сорвалось у Марии, но

она вовремя сдержала себя.

— В район повезут. Собрание там какое-то.

— А Семка?

— Че он доярка, што ль...

Одевшись, Мария вспомнила про деньги и, стуча сапогами, вошла в горницу. Включенный ею свет уже никому не мешал. За занавеской позвякивал брючным ремнем зять, Мишка слышно возился в своей кроватке, а Верка, спокойно окликнула ее:

— Мамк, ты хоть бы внуку гостинчик привезла. Там у вас, наверное, и яблоки будут.

— А чего же, если будут, — торопливо ответила Мария, хотя ее и задело это «хоть бы».

На часах было уже без четверти восемь.

К конторе они подошли почти вместе. По дороге Мария нагнала Нинку Пухову, а Ксения и Настя след в след пришли с Нижней улицы. Едва сойдясь в кружок, они наперебой заговорили о своих сборах, кто что надел, и Мария с легким сердцем пожаловалась, что разучилась управляться с волосами.

— А ты, теть Маш, парик купи, — со смехом посоветовала Нинка. — Свои волосы в пучок, а сверху эту нахлобучку. Можно даже зеленую купить.

В бестолковых этих разговорах Мария повеселела, и ей уже казалось, что она просто вернулась на ферму.

— Ну ладно, бабы, — сказала она. — А что ж мы в районе-то делать будем?

— Э-э, нет, — с веселой решительностью откликнулась Настя, — там пускай другие чего делают, а мы отдыхать едем! Сказали же, что награждать за прошлый год будут.

— Хорошо бы палас дали, — сказала Нинка, — а то в этих казенных домах не полы, а решето какое-то. Среди ночи хоть вставай да голландку заново растапливай.

— Это что за паласт такой? — поинтересовалась Ксения.

— Да вроде ковра, только однотонный. На пол стелить. Мне сестра писала, у них за работу давали.

Они еще немного повыбирали, какой подарок нужнее, и пришел совхозный автобус.

— Девки, живо! — крикнул шофер. — А то уж «дед» чай допивает.

— Ладно, не на пожар! — отмахнулась Нинка.

В автобусе было тепло и даже уютно.

— Гляди, бабы, какой нам почет, — рассмеялась Настя. — Занавесочки повесили! А что ж ты, Гришка, нас на базар с занавесочками не возил?

Усаживаясь рядом с Нинкой, Мария уже не вспоминала свои несуразные сборы и переживания. Даже сам дом и привычные хлопоты отдалились куда-то, и неважно сейчас было, что там ожидало ее с возвращением.

«Баню без меня навряд ли догадаются истопить, а уж две недели не было», — подумалось только.

Субботу она любила. Хоть и хлопотный день бывал, зато уж в бане всем косточкам отдых за всю

неделю давался. Да и после, как по закону, можно было прилечь на полчасика, полежать безо всяких мыслей. А об отдыхе Мария вспоминала все чаще. Да и то сказать — бабка...

Быстро промелькнула за окошками просыпающаяся Березовка, и автобус заколыхался уже на подъезде к дамбе.

Ксения сняла варежки и, порывшись в кармане, достала какие-то таблетки.

— Ксеш, ты чего? — удивилась Настя.

— Не переношу я эти автобусы...

— А эт тебе помогает?

— Аэрон-то? Да.

— Тогда давай-кось и мне... Ох, малюсенькие-то какие. Мань, ты пососешь?

— Да уж давай, если есть.

— Нинк, а ты?

— А я, теть Насть, и на самолете без конфеток летала!

— Ну, ты-то пройда! Небось вчера не дюжину, а все двадцать стаканчиков отхватила?

— Да уж! — усмехнулась Нинка, но возражать не стала.

— А мне так и не досталось, — без сожаления сказала Ксения.

— Это почему? Говорили же, что только дояркам продавать да телятницам. По дюжине всем.

— Ага, как тогда калоши глубокие! — отмахнулась Нинка. — Опять ведь Тамара крик подняла. Мол, что вам, учителя не люди! Учителя... Глотку-то на весь магазин драла.

После этого все как-то неловко замолчали.

— Мань, говорят, зять твой уезжать что ль собрались? — неуверенно спросила Настя.

— Да кто ж это? Не-ет, им вроде бы и квартиру директор посулил. Нет, не слыхала.

— А то уж больно за ним ребятишки потянулись. Придут из школы, один у них Лексан Сергеич на языку. А Верка твоя хоть и попростей, но тоже... строгая. Первоклассник мой говорит: попробуй не напиши буквы, Вера Семеновна даст тогда!

— Ох, да Верка-то, господи, — довольная все же отмахнулась Мария.

— Третий год живете, не скандалите? — спросила Ксения.

— С Веркой-то? С Веркой налетаем кой-когда. А Саша — нет, наоборот, ее все окорачивает.

— Да там еще бабка Поля, поди, как поджигатель, — вставила Настя. — Как только с правнуком сидеть согласилась? Знаю я, как вы жить начинали.

С этого места разговор Марии не понравился. Чего зря? Сами знаем. Но за пересудами четыре километра до центрального отделения пролетели незаметно.

Парторг поджидал их возле конторы и, чуть только взойдя в автобус, приказал трогать. Поздоровавшись, он сел на правой стороне и потер уши.

— Знатный морозец! — проговорил весело.

— А чего ж, Николай Михайлович, с других ферм-то никого нет? — опросила Настя.

— В том-то и дело, что нет, — посерьезнел Скобцов. — Вот скажите мне, почему бы не быть отличным результатам на центральном отделении, переоборудовали у них фермы на два года раньше ваших, а?

— Да у вас народ и без результатов разбалованный, — откликнулась Настя, но тут же прижала язык, не зная, так или не так выступила.