На территории Мильтона Ламки

Дик Филип Киндред

На следующее утро он припарковался на оговоренном углу и стал ждать, когда появится Барановский.

Без четверти десять по тротуару к его «Меркурию» подошел худощавый темноволосый человек в блестящем двубортном костюме, синем в полоску. На вид ему было лет сорок пять. Помахав Брюсу, он наклонился к окну и сказал:

— Поедем в вашей машине или в моей? Если хотите, можно и в вашей.

Он впрыгнул на сиденье рядом, и они поехали. Барановский давал указания. Манеры у него были живые и изысканные, глаза сияли, он непрерывно жестикулировал. Он казался добрым малым, но был явно переутомлен. У Брюса появилось чувство, что склад пишущих машинок не представлял для Барановского чересчур уж большой ценности. Нет, он был непоколебим относительно стоимости этих машинок и не собирался уступать их задешево, но их количество было для

него незначительным — всего лишь один инвентарный список среди множества других. По пути из центра города к складу Барановский поведал о других своих занятиях. По-видимому, главный его интерес составляло оптическое оборудование, импортируемое из Японии и Европы, — линзы и призмы, бинокли и микроскопы. Он рассказал Брюсу, что много лет назад начинал в качестве шлифовщика линз в некоей фирме в Портленде, изготовлявшей очки; в дальнейшем на пару с одним оптиком они открыли собственную мастерскую, потом, в сороковых, он занимался военными заказами, а вот теперь — этим самым импортом. У него, несомненно, имелись прямые связи с экспортерами в Японии, которые поставляли ему линзы, а пишущие машинки появились в качестве одной из их побочных линий.

— Мильт полагает, что смогу их взять примерно по пятьдесят долларов за штуку, — сказал Брюс, когда они остановились у большого деревянного склада напротив химического завода с огромными резервуарами на подпорках. Мостовая вокруг была неровной, разбитой тяжелыми грузовиками.

— Мильт слишком уж оптимистичен, — сказал Барановский, выбираясь из машины. — Он не упоминал о том, что все они в оригинальных упаковках? — Достав ключ, он отпер боковую дверь склада, и они вошли внутрь.

Там было темно и сухо. Барановский включил несколько ламп, висевших под потолком.

— Я могу продать вам четыреста штук. Совершенно идентичных. — Он потянулся к верху штабеля маленьких квадратных коробок и снял одну из них. Вручая ее Брюсу, указал на штрих-код. — Вы были бы удивлены, узнав, как часто нам приходится обнаруживать в коробках совсем не то, чему там полагается быть. Но в этих находится именно то, что на них указано. Мы проверили их все, прежде чем они покинули грузоотправителя. — После этого он рассказал Брюсу об одном удалившемся от дел богатом маклере, который заказал ящик скотча «Катти Сарк», а по прибытии вскрыл его и обнаружил деревянную клеть с кирпичами. — И доставили-то его из Шотландии, — закончил Барановский.

— А этот я могу вскрыть? — спросил Брюс.

— Пожалуйста.

Брюс вскрыл коробку и вытащил пишущую машинку. Несомненно, в витрине магазина в Сан-Франциско он видел в точности такую же.

— Можно ее включить и опробовать? — спросил Брюс.

Машинка оказалась неожиданной легкой. Не тяжелее, чем книга. И меньше, чем ему помнилось. Но качество деталей и сборки представлялось весьма добротным: он обследовал разнообразные винты, и все они были вкручены до конца, без каких-либо перекосов, а у головок была одинаковая зенковка.

— Берите ее с собой, — сказал Барановский, похлопывая его по плечу. — Я очень спешу сейчас. Возвращайтесь в свой мотель или где вы там остановились и задайте ей жару. Подвергайте ее самым жестким испытаниям, какие только сможете придумать. У меня самого есть одна такая, пользуюсь ей уже полгода, и совершенно никаких проблем. Они прекрасно сконструированы, добротно сделаны. — Он выключил свет и повел Брюса к выходу. По обе стороны от них громоздились в полумраке штабеля коробок с «Митриасами», они образовывали целую пещеру. А позади них он заметил коробки побольше, с другими машинками. — Убедитесь, что она вас устраивает, и тогда звоните мне. Идет? Вы знаете, как меня найти.

Они поехали в деловой район центральной части города, и Барановский сказал ему, где хочет выйти. Брюс посмотрел ему вслед — тот, глубоко засунув руки в карманы, прошел в какое-то офисное здание. «Митриас» остался на сиденье рядом с Брюсом. Хозяин, несмотря даже на то, что никогда его прежде не видел, без колебаний оставил ему эту машинку.

В своем номере в мотеле он установил машинку на кровать, включил ее в сеть и положил рядом пачку бумаги и копирки. Как жаль, подумал он, что я не умею печатать. Он перекинул рычажок переключателя, и машинка зажужжала. Пусть он не печатал, но в механизмах все-таки разбирался. Почти сразу же Брюс заметил, что в конструкцию японской машинки вложено немало инженерной изобретательности.

Его заинтриговал возврат каретки: он осуществлялся не с помощью шкива, но посредством простой пружины и запирающей системы, похожей на спуск арбалета. Имелся переключатель силы удара: легкий для одного типа лент и сильный — для другого. Давление же на клавиши регулировалось только винтом сзади. Позиции табуляции тоже устанавливались сзади и вручную, как на старых довоенных машинках. Однако это не имело значения. Основными параметрами были прочность конструкции, общая скорость и надежность работы. Вставив два листа бумаги, он начал печатать. Машинка оказалась шумной — литеры ударялись с резким клацаньем, — но так обстояло дело со всеми электрическими машинками. Он обнаружил, что если дважды нажать на клавишу, то буква не будет печататься снова до тех пор, пока клавиша не вернется полностью в верхнюю позицию. Значит, вероятность случайных повторных ударов была минимальной. Двумя пальцами — самое большее, чего он мог достичь — Брюс стал печатать буквы f и j со всей быстротой, на которую был способен. Нашел, что никак не может помешать правильной работе механизма, — тот значительно его опережал.

С помощью отвертки он снял нижнюю пластину и осмотрел механизм. В машинке использовался старый тип резинового валика, который захватывал подошву рычажка с литерой, подбрасывая его вверх, и сразу же высвобождал. Ремень между валиком и крошечным электрическим двигателем вроде бы в большой степени подвергался трению; вероятно, его время от времени понадобится менять. И вообще во всем механизме можно было заметить много трущихся деталей. Двигатель будет испытывать значительную нагрузку, износ окажется довольно интенсивным… Большую часть дня он продержал машинку включенной, с крутящимся двигателем. Она не особенно разогрелась. Если рычажки с литерами останутся сцепленными, сообразил он, то это, вероятно, приведет к сращиванию проводов, из-за чего двигатель сгорит в течение примерно часа. Но такая опасность существует почти во всех электрических машинках.

Способ печати, хотя и неоригинальный, был весьма эффективен. Его, несомненно, скопировали с обычных американских машинок.

Устроившись поудобнее, он принялся нагружать машинку работой: больше часа снова и снова нажимал на клавишу возврата каретки. Каретка металась то вправо, то влево, из-за чего машинка постепенно сдвигалась поперек кровати. Но механизм всякий раз срабатывал. Таким же манером он подверг повторяющимся испытаниям и остальные клавиши. Механизм превосходно все выдержал, хотя несколько раз рычажки с литерами сцеплялись между собой, и ему приходилось выключать двигатель, чтобы их расцепить.

Буквы пропечатывались через ленту достаточно единообразно. Клавиши ударяли с одинаковой силой. Он проверил жесткость рычажков с литерами. Они показались ему несколько хлипкими. Вероятно, время от времени потребуется заново их выравнивать. Он обнаружил, что рычажок с литерой уже нуждался в таком выравнивании.

Вставив свежую закладку бумаги, он стал старательно печатать письмо Сьюзан. Печатание двумя пальцами — дело медленное, но он наконец добился, чего хотел. Он сообщал, что это образец печати, выполняемой на «Митриасе», и ей предоставляется вынести суждение о качестве; его знания начинаются и заканчиваются механической стороной дела. В конце концов, она зарабатывала себе на жизнь в качестве профессиональной машинистки. Что до возможности сбыта, то, по его мнению, если удастся взять их достаточно дешево, ничто не помешает им распродать их в розницу. Затем он попросил ее позвонить ему, как только придет к решению. Он напечатал номер телефона мотеля, вложил письмо, а также второй и шестой экземпляры в конверт, отнес его в почтовое отделение и отправил в Бойсе как заказное и авиа.

На следующий день он отвез машинку в мастерскую по ремонту пишущих машинок, предлагавшую починку «всех моделей всех производителей».

Пухлый и кудрявый молодой человек за прилавком осмотрел машину и сказал:

— Что это, черт побери, такое? Одна из итальянских портативных? «Оливетти»?

Он перевернул ее кверху дном и уставился на нижнюю пластину.

— Нет, — сказал Брюс. — Она из Японии.

— Какая у нее неисправность?

— Никакой. Я просто хочу выяснить, сможете ли вы ее починить, когда ей потребуется починка.