На тревожных перекрестках - Записки чекиста

Ваупшасов Станислав Алексеевич

Расстались мы с отрядом Долганова и Ясиновича добрыми друзьями, решив поддерживать связь и координировать действия.

Немногим раньше в селе Лукашеве Лепельского района мы встретили вышедшего из окружения, но не сумевшего пробиться к своим батальонного комиссара Трофима Григорьевича Ширякова. У него было страстное желание воевать с фашистами, однако реальных путей к достижению своей цели он не видел. Мы помогли ему сколотить группу патриотов, снабдили оружием и проинструктировали о методах партизанской войны.

Но организация новых отрядов не

всегда проходила гладко. В том же Бегомльском районе, где был образован отряд "Борьба", мы познакомились с восьмой группой партизан, которую возглавлял человек, именовавший себя политруком Ивановым. Кем он был на самом деле, установить не удалось, поскольку документов при нем не было и людей, служивших с ним в одной воинской части, также не имелось. Одет он был неряшливо, заросший, немытый, расхлябанный. Трудно было поверить, что он служил в регулярной Красной Армии. Вместе с ним в группе насчитывалось пять партизан. Еще до знакомства с "политруком Ивановым" к нам поступили жалобы местных жителей, что он и его парни ведут себя отвратительно:

– Какие они партизаны! Грабители они, по сундукам шарят.

Надо было проверить эти данные и вообще разобраться в судьбе группы, состоявшей из окруженцев. При встрече "политрук Иванов" на предложение войти в отряд "Борьба" сказал мне резко, непримиримо:

– Не хотим объединяться!

– Но почему? Объединение в интересах партизанского движения. Есть партийные директивы на этот счет. Разве партия тебе не указ, ты же называешь себя политруком!

– Здесь, в лесу, я сам себе хозяин,- ответил Иванов и стал доказывать, что мелкой группой легче прожить.

По всем признакам "политрук" был анархиствующим атаманом с бандитскими наклонностями. Местные партизаны уже дважды приговаривали его к расстрелу за грабежи, но захватить его не могли, он был хитер и увертлив. Напомнив ему все прежние печальные факты, я заверил его, что с приходом нашего спецотряда всякой вольнице в партизанской войне кладется конец и что на этот раз ему придется или подчиниться дисциплине, или же ответить по всей строгости закона.

– А как вы смотрите на свое будущее?- спросил я у бойцов группы Иванова.

Те замялись, видать, вожак пользовался у них авторитетом. Так оно и оказалось; бойцы ответили:

– Что командир скажет, то и станем делать.

Не теряя надежды обратить группу на путь истинный, я сумел убедить "политрука Иванова" подчиниться дисциплине и начать целенаправленные действия против оккупантов. Для начала им было поручено взорвать мост на шоссе, по которому ходил немецкий автотранспорт.

Группа ушла и не появлялась двое суток. Наконец мои бойцы с помощью населения отыскали ее и привели ко мне. Все пятеро были пьяны, из карманов торчали бутылки самогона.

– Доложите о выполнении задания!
– приказал я "политруку".

– Не нахожу нужным отчитываться!
– грубо ответил Иванов.

Мои бойцы обезоружили горе-партизан и взяли их под стражу. Следствие

показало, что "политрук Иванов" и его парни даже не подумали осуществить порученную операцию. Запрятали тол в мох, а сами подались в ближайшую деревушку шарить по кладовым и вымогать самогон. Два дня пропьянствовали и собирались кутить дальше, если б не бойцы нашего отряда, посланные на розыски.

Картина прояснилась. Это была не партизанская группа, а вооруженная шайка уголовников. Ее дальнейшую судьбу нетрудно было предугадать: от грабежей крестьян она очень скоро перешла бы к прямому предательству, к службе в полиции. В условиях вражеского тыла, жестокой борьбы с иноземным нашествием решение могло быть только одно: всю группу мы приговорили к расстрелу. Двух молодых парней, чистосердечно раскаявшихся в совершенных проступках, ранее состоявших в комсомоле, приговорили условно и зачислили в отряд "Борьба" с испытательным сроком.

Приговор, с одобрением встреченный местными жителями, привели в исполнение.

Партизанская весна

Первые потери спецотряда.-Воронянский и Тимчук.- Двенадцать грузовых парашютов.- Могучая рука Москвы

Из Бегомльских лесов мы повернули на юг. Накануне рейда я получил в наркомате явки с заданием уточнить, какие из них сохранились, а какие потеряны по тем или иным причинам. Забегая вперед, скажу, что около половины явок оказались действующими и пригодились нам в ходе разведывательных и диверсионных операций.

Проводником у нас вызвался партизан Тимофей Ясюченя. По пути отряду предстояло пересечь шоссейную и железную дороги Минск - Москва. Мы подходили к районам с большим сосредоточением немецко-фашистских войск. Особенно бдительно враг охранял железнодорожные магистрали. Если автомобильную дорогу отряд миновал быстро и бесшумно, то у железнодорожного переезда близ станции Жодино все сложилось по-иному.

Шедшая как всегда впереди разведывательная группа Дмитрия Меньшикова на полотне железной дороги столкнулась с гитлеровской охраной. Та подняла тревогу, открыла стрельбу. Но все же разведчики прорвались на ту сторону. Из находившихся у разъезда домов выскочили новые фашистские солдаты и поспешили на подмогу своим патрулям. Я решил прорваться с боем и вслед за разведкой отправил группу политрука Алексея Григорьевича Николаева, бывшего пограничника, боевого и находчивого командира. Когда его группа ушла вперед, я скомандовал:

– Огонь! В атаку!
– и повел на железнодорожную насыпь основные силы отряда.

Противник, залегший по другую сторону полотна, встретил нас густым автоматным огнем, и я услышал возглас, решивший судьбу нашей атаки:

– Дуб ранен!

О благополучном переходе через железную дорогу с тяжелораненым на руках не было и речи. Мы рисковали и его жизнью и жизнью тех, кто его понесет. Поэтому я приказал отойти назад, в лес. Немного погодя к нам вернулась группа политрука Николаева, а разведчики Меньшикова оторвались от нас и ушли. Много дней мы ничего не знали о них.