На веки вечные. Дилогия
Шрифт:
Ребров, у которого теперь было одно желание – остаться одному, встал.
– Мне пора, друзья. Жаль, если мы больше не увидимся.
Пегги, умница Пегги, только обняла его. Потом Ребров пожал руку и отправился прочь. Надо было скорее выбраться из этого сумрачного здания, где навсегда сломалась его жизнь.
Денис шел по пустому плохо освещенному коридору, и вдруг откуда-то появился человек, шагающий ему навстречу. Он сразу узнал его – это был тот самый молодой помощник немецкого адвоката слишком похожий на истинного арийца с фашистского плаката.
Они
Знаменитый немецкий философ, психолог и психиатр Карл Ясперс призывал немцев к «обвинению изнутри». Но его призывы не желали слышать.
Пока готовился и шел Нюрнбергский процесс, дискуссии о нацизме и проблеме вины продолжались, но после его окончания в условиях разгоравшейся холодной войны и раскола Германии, эти дискуссии фактически прекратились. Немцы не хотели вспоминать о недавнем прошлом и отвечать на «проклятые вопросы»:
Была ли нацистская диктатура продуктом германской истории или же воплощением абсолютного разрыва связей с традициями прошлого, неким «особым» путем развития?
Можно ли было предотвратить установление нацистских порядков в Германии?
Кто несет ответственность за утверждение режима, за его преступления?
Почему стала возможной массовая поддержка немцами преступного государства?
Эпилог
Весной 1959 года в Восточном Берлине в здании госбезопасности ГДР проходило совещание представителей спецслужб стран социалистического лагеря, на котором говорили о борьбе с нацистским подпольем, которое действовало во многих странах, на разных континентах.
В темном зале на экране одна за другой возникали фотографии тех, кого искали уже много лет. Фотографии военных лет сменялись сегодняшними, звучал закадровый комментарий.
– Самый известный диверсант рейха оберштурмбаннфюрер СС Отто Скорцени. Был арестован американцами 15 мая 1945 года. После многочасовых официальных допросов и тайных бесед американский военный трибунал оправдал его. Очевидно, в ответ на предоставленные сведения. Затем Скорцени арестовали в ходе процесса денацификации и поместили в лагерь для интернированных лиц в Дармштадте. Из лагеря он бежал при таинственных обстоятельствах… По некоторым данным бежать Скорцени помог бывший член его диверсионной группы Олаф Тодт…
На экране появляются фотографии Олафа разных лет, в том числе и сделанные во время Нюрнбергского процесса.
– Во время Нюрнбергского процесса Тодт действовал в роли помощника одного из адвокатов, вел двойную игру. Тесно контактировал с американскими спецслужбами и в то же время помогал своим бывшим сослуживцам скрываться от ответственности. В частности, есть основания считать, что он причастен к самоубийству Германа Геринга, которое помогло тому избежать петли…
Денис Григорьевич Ребров, сидевший на первом ряду, задумчиво смотрел на Олафа Тодта времен Нюрнбергского процесса.
– После Нюрнбергского процесса Олаф Тодт стал сотрудником западногерманской разведки. Одновременно, согласно сведениям израильского Фонда Симона
В дверь зала заседаний протиснулся молодой советский офицер в штатском, подошел к Реброву.
– Товарищ генерал, вас к телефону. Лично вас. Очень срочно.
Ребров кивнул. У входа в зал дежурный немецкий офицер протянул ему трубку.
– Генерал Ребров. Слушаю.
– Денис Николаевич, это генерал Свистун говорит. Тут нам позвонили с контрольно-пропускного пункта рядом с берлинским автобаном… Говорят, у них объявился мужчина, который заявляет, что он советский разведчик. Может, подошлете кого, пусть взглянет…
– Имя он не назвал?
– Нет. Просит о встрече с представителями нашей разведки.
– Хорошо. Я сейчас сам подъеду…
У контрольно-пропускного пункта на границе с Западным Берлином Реброва встречал немецкий офицер-пограничник.
– Я – генерал КГБ Ребров, – представился Ребров, выйдя из машины. – Где мужчина, о котором вы сообщали?
– Он завтракает. Прошу…
Ребров распахнул указанную ему дверь. В небольшой комнате за столом сидел заросший щетиной человек и с аппетитом пил кофе с бутербродами. Этого человека Ребров узнал сразу. Его трудно было не узнать. За прошедшие тринадцать лет он почти не изменился.
– Господи, Крафт, это вы! – радостно воскликнул Денис. – Ну, наконец-то! А мы уже совсем потеряли вас!..
– Денис? Ребров! А вы здесь как? – вскочил Крафт. – Вот уж не рассчитывал! Неужели прибыли специально для моей торжественной встречи?
– Да нет, это случай! Я в Берлине по делам, сегодня вечером должен был улетать… Это судьба!
– Хоть в этом мне повезло, – засмеялся Крафт.
– Мы забираем его, – обернулся Ребров к офицеру-пограничнику.
Тот молча козырнул…
В машине Ребров засыпал Крафта вопросами.
– Что с вами было? Куда вы пропали? Мы уже не знали, что думать!
– Где-то месяца три назад я вдруг понял, что мне сели на хвост, причем очень плотно. Пасли каждый мой шаг. И хотя никаких доказательств у них не было, стало ясно, что дела мои плохи. Они все равно меня возьмут… Рано или поздно. Я рванул в Европу, но меня и тут вычислили.
– Неужели не было возможности дать нам знать?
– Увы… В общем, я понял, что надо уходить совсем, и проще всего сделать это в Берлине. Я оторвался от хвоста и по британскому паспорту вылетел в Западный Берлин. А потом прибрел, как блудный сын, на контрольно-пропускной пункт…
– Господи, вы не представляете мое изумление, когда уже после процесса, находясь в Москве, я узнал, что нахальный американский бизнесмен Крафт, с которым я столкнулся в Нюрнберге, и наш агент Гектор – один и тот же человек! В Нюрнберге я был уверен, что вы на самом деле работаете на американскую разведку и пытаетесь выведать у меня какую-то информацию. Когда генерал Филин, уходя в отставку, сдавал мне дела и сообщил об этом, я своим ушам не поверил… Он очень смеялся тогда, глядя на мою вытянувшуюся физиономию.