На веки вечные. Дилогия

Звягинцев Александр Григорьевич

– Большей частью смирно и весьма учтиво.

– Ишь ты!

– Да, иной раз любезные до невозможности… Когда входят, раскланиваются и расшаркиваются. Сами не садятся – ждут разрешения. Раз, правда, Франк, когда на него американский следователь вдруг надавил, вспылил и обозвал американца «свиньей»…

– Прямо так? Вот бисов сын! Ну а тот, американец, что? Неужто скушал?

– Нет, сразу удалил из кабинета – отправил в камеру, охладиться. Камеры-то у них без стекол для безопасности, так что теперь там не жарко.

– Но,

значит, в душе-то они не смирились…

– Куда там! Иной раз в глазах такая злоба полыхнет! Кстати, на нас, когда видят советский мундир, смотрят, я бы так сказал, с большой опаской.

– Ну, а как им еще на советский мундир смотреть? – засмеялся Руденко. – А? Как еще-то смотреть?

Видимо, разговор Руденко с Джексоном возымел свое действие, и уже на следующий день Александров с Ребровым самостоятельно допрашивали Геринга. Американский следователь с помощниками на сей раз выступали в роли зрителя.

Когда конвоиры доставили Геринга, он с любопытством посмотрел на советских следователей и непринужденно развалился на указанном ему стуле. Реброву даже показалось, что он подмигнул ему, видимо, вспомнив допрос в Мондорфе.

Геринг, судя по всему, пребывал не в депрессии, а, наоборот, в приподнятом и боевом настроении. Отлучение от наркотиков и строгий тюремный режим сказались на нем благоприятно. Выглядел он довольно самоуверенно. Манеры по сравнению с другими заключенными были даже очень развязные. И хотя светло-серый китель с отложным воротником, галифе и даже сапоги болтались на нем как на вешалке, он вовсе не выглядел жалко.

Александров объяснил Герингу, что его допрашивает руководитель Следственной части делегации СССР. Геринг благожелательно кивнул.

– Перечислите посты и должности, которые вы занимали в Германском Рейхе? – начал допрос Александров.

Геринг долго и с видимым удовольствием начал перечислять свои бесчисленные посты и звания, затем в какой-то момент улыбнулся и махнул рукой:

– Кажется, все. А, может быть, и нет…

Остановил взгляд на Реброве и любезно поинтересовался:

– Простите, мы, кажется, с вами уже общались?

– Да, – кивнул Ребров. – В Мондорфе.

– Да-да, помнится, мы говорили про Копье Судьбы и веру Гитлера в его чудодейственную силу… Но вы, русские, материалисты, и не верите в чудеса и высшие силы.

– Ну, вы тоже не большой мистик, как мне кажется, – усмехнулся Ребров.

– Да, я реально стою на земле… А это самое Копье Судьбы наверняка уже сперли американцы. И отправили за океан, – махнул рукой куда-то в сторону Геринг. И, прищурившись, посмотрел на американских следователей, которые сразу зашушукались между собой.

– Вам что-то известно на сей счет? – строго спросил Александров.

– Нет, просто я знаю американцев. Они – ребята не промах. Кстати, если они узнают, где Борман и Гиммлер прятали золото, вряд ли они поставят в известность

вас. Просто упрут за океан, – засмеялся Геринг.

Ребров невольно напрягся. Он все время думал о том, когда Геринга можно будет спросить о спрятанном золоте, но тот вдруг заговорил о нем сам. Что из этого следовало? Видимо, этот разговор для него был уже привычен. А вести его с ним могли только американцы. Причем не только во время официальных допросов, но и во время тайных встреч в тюрьме. Так что сообщения агента Гектора, как обычно, подтверждаются.

– Скажите, а Гесс может знать, где спрятано похищенное в захваченных странах золото? – задал заранее подготовленный вопрос Александров.

Геринг снисходительно улыбнулся.

– Я не думал, русские не так охочи до ценностей…

– Это ценности ограбленных Германией государств, и должны быть возвращены им, – сухо напомнил Александров. – Сейчас мы говорим от их лица. Кстати, в распоряжении следствия имеется ваше письмо к Розенбергу, в котором вы пишите: «Теперь я несомненно обладаю ценнейшей в Европе коллекцией полотен великих мастеров».

Геринг вздрогнул, лицо его посерело и озлобилось. Но он быстро взял себя в руки. И решил уйти от опасной для себя темы.

– Вы спрашиваете о Гессе? Так вот Гесс, может быть, что-то и знал, но сейчас он вряд ли что помнит. Все мог знать только Борман – он распоряжался финансами партии и даже финансами Гитлера. А Гесс… Жалуется, что англичане травили его какими-то химическими препаратами, чтобы парализовать волю. Вот он и превратился в сумасшедшего.

– Давайте приступим к вопросам, которые будут обсуждаться на процессе, – прервал его Александров. Было понятно, что ничего нового о золоте Геринг уже не скажет. – Вам знакома книга Адольфа Гитлера «Майн кампф»? Как вы относитесь к изложенным там идеям?

– Гитлер писал ее вместе с Гессом в тюрьме, но я, признаться, никогда не находил времени ее прочесть – она довольно толстая, – осклабился Геринг. – Поэтому не хочу судить о том, что не знаю.

– Но расовая теория, изложенная там, вам знакома?

– Я слышал о ней. Думаю, это неправильная теория.

– А труд Альфреда Розенберга «Миф XX века» вам известен?

– Я слышал и о нем. Но не считал нужным читать. Зачем мне знать все сумасшедшие теории? В конце концов, это творение частного лица.

– Напомню, что Гитлер назначил Розенберга в 1934 году своим «уполномоченным по идеологической работе в партии». Таким образом, из произведения частного лица «Миф XX века» превратился практически в официальное выражение нацистской идеологии. Согласно ему, германская раса извечно противостоит тлетворному влиянию еврейской «противорасы»…

– Похоже, вы знаете о Розенберге побольше меня, – развел руками Геринг. – Но вы не правы, выдавая его идеи за взгляды всей партии. Многие были с ними не согласны. У меня лично были другие представления.