На веки вечные. Дилогия
Шрифт:
Глава IV
Ты с нами?
В этой полуподвальной пивной в сохранившейся части Нюрнберга, судя по всему, собирались все спекулянты, шлюхи и прочие темные личности города. Дым тут, несмотря на мерзкое пиво, стоял коромыслом. Олаф сунул хозяину несколько долларов, тот услужливо тут же приволок для него из подсобки отдельный столик, три стула и установил в углу. Обмахнув столик полотенцем, он почтительно осведомился, чего подать.
– Настоящее пиво у тебя есть? – поинтересовался Олаф, усевшись спиной к стене так, чтобы видеть весь галдящий
– Есть, для особо почетных гостей, но… – многозначительно протянул хозяин.
– Деньги пусть тебя не волнуют, – бросил Олаф, выкладывая перед собой пачку настоящих американских сигарет.
Парочка размалеванных девиц с жадными глазами сразу стала подбираться поближе к его столику.
– И скажи своим шлюхам, чтобы они меня не беспокоили, – твердо сказал Олаф, глядя в глаза хозяина пивнушки немигающим взглядом.
Тот понимающе кивнул головой и сразу же отмахнулся от девиц, как от мух, полотенцем. Девушки, тяжело вздохнув, с разочарованным видом стали выглядывать других клиентов.
Олаф смотрел на всю эту мерзкую публику и думал, что при Гитлере, тут надо отдать ему должное, этих людей словно и не было. Они то ли не существовали, то ли не высовывались. Суровая имперская плита висела над их головами и грозила раздавить в любой момент без всякой жалости каждого. Теперь эту плиту разнесли орудия и бомбы союзников, и немцы превратились в стадо распущенных и жадных млекопитающих. А может и в голодных, перепуганных овец. Кому что по силам и по душе.
Хозяин поставил перед ним кружку пива, но уходить не спешил – ждал, когда Олаф оценит его качество. Олаф отхлебнул глоток – пиво было настоящее, немецкое.
– Порядок, – кивнул Олаф. – То, что надо… Когда ко мне придут, принесешь еще такого же.
Хозяин по-военному кивнул и удалился. «Этот порядок помнит», подумал Олаф.
В последнее время, благодаря барону, он научился смотреть на происходившее вокруг гораздо спокойнее. Поражение Германии подняло наверх грязную и мутную пену, считал барон, но скоро все уляжется, немцы вспомнят свои извечные национальные добродетели и примутся за работу. Ситуация полной катастрофы и национального унижения, как после Первой мировой войны, когда Германию топтали, поставив на колени, не повторится. Американцы вовсе не стремились превратить Германию в «картофельное поле», потому пришли к выводу, что ее полный крах послужит на пользу только России. Больше того – мощь Германии очень скоро может понадобиться Западу для уравновешивания неимоверной советской мощи. Так что Германия не будет уничтожена, ей дадут подняться, а дальше будет видно. Сегодня никто не может сказать, каким будет новый послевоенный мир, ясно только, что это будет противостояние Запада и Советов. Оно уже идет и с каждым днем набирает силу. И только предстоящий процесс над нацистской верхушкой пока объединяет их…
– Вы Олаф Тодт?
У его столика стояла молодая темноволосая девушка в наглухо застегнутом плаще с решительно сжатыми губами. Ее можно было бы назвать хорошенькой, если бы не чрезмерно суровое, даже ожесточенное выражение болезненно бледного лица.
– Допустим.
– Я – от Гюнтера.
– А
– Скоро будет.
– Отправил вас на разведку, – усмехнулся Олаф. – А сам сидит в засаде…
Девушка его шутки не оценила, она смотрела на него холодными глазами, изредка бросая настороженные взгляды по сторонам.
– Садитесь, – кивнул на стул Олаф. – А то вас примут за проститутку, набивающую цену.
Девушка села.
– А я что, похожа на проститутку? – без особого интереса спросила она.
– Не очень. Хотя сегодня слишком много немок, которые ведут себя именно так…
– Я не из них.
– Это я понял. Как вас зовут?
– Гизела.
Около их стола возник хозяин с двумя полными кружками в руке.
– То самое, – многозначительно сказал он, поставил кружки на столик и почтительно удалился.
– Попробуйте пиво, – предложил Олаф. – Не пожалеете.
Девушка ничего не ответила, но пива отведала. Она была чертовски неразговорчива. И к тому же сильно занята какими-то своими мыслями. Как это и положено фанатику. Интересно, какие у них отношения с Гюнтером и что их связывает?
За соседним столиком какой-то пожилой господин грохнул пустой кружкой по столу и громко воскликнул:
– Разве это пиво? Это же вода!.. До чего довели Германию эти нацистские мерзавцы! Когда же, наконец, русские и американцы вздернут их? Пусть поболтаются на виселицах!
Гизела бросила на мужчину быстрый взгляд. И взгляд этот был полон презрения и ненависти, отметил Олаф. Видимо, девушка прошла школу гитлерюгенда и поработали там с ней на совесть…
– Привет, Олаф! Рад тебя видеть, дружище.
Перед ним стоял Гюнтер Тилковски. Он был в пальто с поднятым воротником и шляпе, надвинутой на глаза.
– О господи, ты похож на американского шпиона! – засмеялся Олаф.
– Я бы им стал, да не знаю, возьмут ли меня, – хмыкнул Гюнтер, усаживаясь напротив него.
Он взял полную кружку и отхлебнул большой глоток.
– Ого, вот это пиво! Обычно здесь подают полное дерьмо. Такое же дерьмо, как вся Германия теперь!.. Впрочем, у вас там во Дворце юстиции, наверное, пиво всегда настоящее?
Олаф согласно кивнул.
– Нам надо поговорить с глазу на глаз.
– Не думаю, что Гизела нам помешает, но… Раз уж ты так хочешь…
Гюнтер повернулся к Гизеле:
– Иди погуляй, я скоро вернусь.
Гизела все с тем же непроницаемым лицом встала и вышла из пивной.
– Где ты сейчас живешь? – поинтересовался Олаф.
– Да какая разница! – отмахнулся Гюнтер, снова припадая к кружке. – Ну, у Гизелы. И что из этого? Ты давай говори, что тебе надо.
– Я хочу знать, что ты собираешься делать? У меня есть сведения, что готовится акция…
– А я тут при чем?
– Брось, Гюнтер, я говорю серьезно. Ты хочешь освободить жирного Германа и компанию…
Гюнтер наклонился вперед и с вызовом сказал:
– Нет, Олаф, я хочу показать этим американским воякам, что они в Германии, а не у себя в Алабаме. Я хочу показать им, что Германия еще жива, и в ней есть люди, с которыми надо считаться. Есть у меня такие мысли.