На внутреннем фронте. Всевеликое войско Донское (сборник)

Краснов Петр Николаевич

Атаман не мог исполнить в полной мере этой просьбы Добровольческой армии, потому что он сам ничего из обещанного не получил. Способ требования через него запасов от Украины, нежелание Добровольческой армии сноситься непосредственно с гетманом, ее брезгливость к гетману и немцам и вследствие этого выставление атамана каким-то посредником, наконец, та властная, обособленная политика, которую вел Деникин, все это огорчало и возмущало атамана. 13 октября он в длинном письме на имя генерала Смагина высказывал свои соображения по этому поводу.

«…Спешу ответить, хотя коротко, на Ваше письмо, – писал атаман. – Во-первых, о патронах и снарядах. Почему Войско Донское должно быть маклером по продаже их Добровольческой армии? Нам и патроны, и снаряды нужны гораздо более, нежели Добровольческой армии, и достаются они нам с большими

трудами, неприятностями и волокитой. Мы ведем борьбу с восемью советскими армиями в то время, как против Добровольческой армии только одна армия – Сорокина, да и та более чем наполовину выпущена против нас. Нам снаряды и патроны нужны не менее, чем добровольцам, и торговать ими мы не можем. Такого случая, чтобы мы задержали патроны оттого, что нам не выслали хлеб за них, не было. Не мы задерживаем патроны, а генерал Эльснер не послал их вовремя, да и способ, который употребляет Добровольческая армия для получения от нас патронов, довольно странный. Она их просит через случайных проезжих гражданских инженеров, просит намеками, а не прямо. И тем не менее на прошлой неделе я послал Добровольческой армии 4 миллиона патронов и 5 тысяч снарядов. Но ни Кубань, ни Добровольческая армия не могут рассчитывать получать от нас патроны и снаряды по той простой причине, что у нас их нет. Вы же знаете, что у нас нет ни фабрик, ни заводов для изготовления их, и у нас не было складов – все на Украине, и значит, и Кубани, и Добровольческой армии надо получать снаряды и патроны оттуда, для чего не самостийничать, а стремиться к единой, неделимой России. На мне теперь лежит еще и питание Южной армии – откуда же я возьму еще и для добровольцев, которые притом совершенно не считаются со мною и не желают меня знать. Я, конечно, понимаю, что они мне косвенно помогают, но в трудные минуты нашей боевой жизни – это уже не первый раз, что мы терпим неудачи из-за несогласованности наших действий с действиями добровольцев. Прибытие отряда Сорокина и дивизии Жлобы, не преследуемых по пятам добровольцами, и удар их в тыл нашим войскам у Царицына произвели на казаков угнетающее впечатление.

Вот Вам и еще пример отношения к нам Добровольческой армии. Добровольческая армия просила у нас сухие и мокрые элементы, мы ей их немедленно послали, не говоря о цене и не торгуясь об этом. Теперь нам понадобилась мощная радиостанция, так как при помощи ее мы могли бы разговаривать и узнавать все, что делается в Петербурге, Москве, Пензе, Уфе и т. д. Добровольческая армия имеет две такие свободные и совершенно ей ненужные морские станции. Добровольческая армия на нашу просьбу о станции, которая и ей будет давать нужные сведения со всего света, ответила, что она может уступить такую станцию за 300 тысяч рублей. Согласитесь, что даже немцы с нами не торговались и предметы добычи отдавали или даром, или по пониженной цене. Все это так некрасиво рисует вождей Добровольческой армии.

А присутствие в ней Семилетова и Сидорина? Что это, вызов Дону? Подготовка новой междоусобной войны?

Стыдно и больно все это писать и как бесконечно грустно. Ослепленные вожди и политиканы Добровольческой армии такими поступками марают честное белое знамя Корнилова.

Ваши сведения о проходе флота союзников через Дарданеллы совершенно неверны. Дарданеллы и Босфор заняты исключительно германскими войсками и германской артиллерией, Чаталджинская позиция в руках германцев. Кому нужен этот обман? Зачем сулить скорую помощь, чтобы еще более горькое было разочарование. Ведь из-за этого погиб в январе Каледин, которому тоже обещан был десант союзников. Но его не было, не так скоро он будет. А эти обманы так расстраивают слабых…

… Вот и судите сами, Алексей Алексеевич, кто виноват? Мы люди простые, бесхитростно и просто, без шумливой рекламы ведем мы свое тяжелое солдатское дело. Там – громкая шумная реклама. „Вечернее время“ и „Россия“ с кадилами лести в руках, там мания величия и присвоение себе титула спасителя отечества, хотя спасена одна двухсотая этого отечества. И нам и жутко, и неприятно, и противно смотреть на эту шумиху, на эту мишуру в святом для нас деле. Конечно, это письмо только тема для Вас. Оно не для огласки».

С прибытием союзников генерал Деникин нашел возможным дать понять донскому атаману, что он во всем зависит от него и что хочет или не хочет он, но ему придется подчиниться ему и подчинить Донскую армию единому командованию.

Донская армия к ноябрю месяцу подошла к Царицыну. Царицын был обложен с трех сторон, и сообщение его с его тылом прервано. Атаман ожидал прибытия тяжелых орудий, которые были куплены в Севастополе у немцев и за которыми в Севастополь прибыл донской пароход «Сосиэте».

Командированный на этом пароходе за орудиями офицер телеграфировал 18 ноября в Новочеркасск: «Адмирал Канин получил приказание генерала Деникина никому покамест ничего не давать». Одновременно с этим капитан I ранга Лебедев телеграфировал по поводу тех же орудий: «Генерал Лукомский приказал доставить платформы в Новороссийск, где и будут установлены орудия по доставке их морем из Севастополя. Посылать орудия по железной дороге и в Ростов не признано возможным».

Донское командование ответило, что оно и не предполагало отправлять орудия по железной дороге, но что за ними послан пароход. Начальнику генерального штаба Добровольческой армии генералу Вязьмитинову было передано по прямому проводу из Новочеркасска в Екатеринодар, «что это вопрос серьезный и срочный. На организацию поездов (броневых) и личного состава затрачено много энергии и денег, а главное – они страшно нужны на фронтах…»

Генерал Вязьмитинов ответил: «По вопросам платформ и орудий по докладу генералу Лукомскому сообщаю: необходимо точно выяснить, для кого именно подготовляются поезда, так как приказание главнокомандующего предусматривает воспрещение выдачи чего-либо другим армиям кроме Добровольческой. Средства для этой последней направлять в Новороссийск, где и будет произведена установка орудий…»

Генерал Деникин начинал мстить донскому атаману и показывать ему, что все находится теперь в его руках. После длительных переговоров и при содействии союзников эти орудия удалось получить только в феврале 1919 года, когда Азовское море замерзло, Донская армия находилась в разложении и не только нельзя было думать о штурме Царицына, но приходилось спешно убирать войска с Царицынского фронта!

Вопрос о едином командовании был особенно важен генералу Деникину ввиду того, что по мере освобождения Кубанского войска от большевиков Кубанская Рада все более хотела освободиться от опеки генерала Деникина. Один из ее членов П.Л. Макаренко предполагал, что настало время собрать конференцию из представителей Добровольческой армии, Дона и Кубани для решения вопросов, между которыми стояли и такие: будущая Россия – федеративное или унитарное государство? Какое положение займет в ней «Юго-Восточный союз» и из кого он будет состоять? Возможна ли теперь единая власть и кому она может принадлежать?

Макаренко обратился со всеми этими вопросами к донскому атаману, который в декабре 1918 года отвечал ему:

«…Рассмотревши вопросы, подлежащие предварительному обсуждению в согласительной комиссии, то есть на конференции представителей Добровольческой армии, Дона и Кубани, я полагаю, что заседания таковой комиссии являются преждевременными, так как большинство вопросов в данное время решено быть не может, а гадание о будущем, не имея никаких данных, явится лишь пустыми разговорами, для чего у меня нет свободных людей, ни средств, чтобы оплачивать их напрасную поездку и жизнь в Екатеринодаре, потому что: будущая Россия – федеративное или унитарное государство? – праздный вопрос. Надо раньше освободить Россию от большевиков. Тогда прислушаться к голосу подлинной России, России, пережившей муки большевизма, и всем вместе обсудить этот вопрос. Говорить об этом Дону и Кубани – одной тридцатой России, преждевременно. Логически, конечно, Россия – единая и неделимая, потому что самим создавать принцип divide et impera – на свою голову не годится.

…Освобождены Дон, три пятых Воронежской губернии, Кубань и части Ставропольской и Черноморской губерний. Дон избрал атамана, Воронежская губерния признала этого атамана, на Кубани, в Ставропольской и Черноморской губерниях, по-видимому, признана власть Добровольческой армии. Остается столковаться Дону с Добровольческой армией и идти вместе по одному пути, потому что цели их одинаковы: единая, неделимая Россия.

…Вряд ли общая власть возможна…

…Нужно, чтобы Добровольческая армия смотрела более жизненно на эти вопросы и не требовала от донских и кубанских казаков невозможных жертв. Мы пробовали сговориться, но это не удалось. Торговаться мы не умеем и торговать кровью донских, да, думаю, и кубанских казаков не будем…