На воле
Шрифт:
— Выходим!.. Быстро! — орал крепыш, размахивая автоматом. По его свирепому взгляду и стиснутым челюстям было ясно, что он готов стрелять.
— Ну, бля буду, вовремя! — выглянул из глубины фургона Крот. Улыбка у него была широкая, бесшабашная. — Как чуяла моя душа! Если бы вы знали, родненькие, как я рад вас видеть!
Он спрыгнул из кузова на землю.
— Ну, братки, вы и даете! Поаккуратнее не могли, что ли?! — закричал Серый. — Я так лбом звезданулся, что до сих пор в башке маяки мигают!
— Быстрее! — торопил
Темно-зеленый «гранд чероки», подобный зловещему ангелу ночи вырулил из темной аллеи под тусклый свет фонаря и остановился подле разбитого грузовика.
Один за другим в джип попрыгали бывшие подследственные, и «гранд чероки», мгновенно набрав скорость, скрылся за ближайшим поворотом.
Федор устало опрокинулся на спину.
— Уф! Ты все-таки потрясающая баба! Такого кайфа, как с тобой, у меня ни с одной бабой не было.
Надежда с готовностью поднырнула Федору под руку и призналась в ответ:
— И у меня ни с кем такого не было, как с тобой.
— Вот как? — искренне удивился Угрюмый. — А много у тебя мужиков-то было? Я ведь и возревновать могу.
— Не имеешь права, ты мне не муж! — дерзкоотреагировала Надежда. — Так что с кем хочу, с тем и гуляю.
— Если бы Колян узнал про твои похождения, он, наверное, убил бы тебя? — спросил Угрюмый.
Сейчас Надежда была особенно хороша. Щеки румяные, в глазах азартный блеск, словно молодуха не баловалась на перине с добрым молодцем, а пришла с обжигающего мороза.
— Не наверное, а точно, — помрачнела Надежда. — Я даже подумать об этом боюсь. А сам ты за себя не опасаешься? — хитро посмотрела Надежда на Угрюмого. — Он ведь и тебя тоже не пожалеет.
Такой разговор между ними заходил. уже не однажды. Он щекотал нервы и заставлял острее чувствовать жизнь. Федор поначалу воспринимал Надежду как некий случайный эпизод в своей жизни, не имеющий перспективы, но с каждой новой встречей убеждался в том, что Надежда затягивает его все больше и перед ее чарами он ощущает полнейшее бессилие. Нечто подобное, видимо, испытывает лось, угодивший в непролазную трясину сразу четырьмя ногами. Остается только задрать голову и зареветь от великого отчаяния на всю вселенную.
— Не пожалеет, — в которыйраз согласился Федор. — Только зачем ты спрашиваешь? Говорили мы уже об этом. Только тоску наводишь.
Следовало расстаться с Надеждой, пока их прелюбодеяние не получило огласки, но сил. на такой шаг не хватало. Было страшно даже подумать о том, что ее тело будет недоступно для его рук, словно сокровища Оружейной палаты. И вместе с тем Федор отчетливо сознавал, что им никогда не быть вместе.
— Ты о чем думаешь? — рука Надежды легла на его живот, скользнула ниже, нежно погладила бедро, и Федор с удивлением обнаружил, что силы его еще не иссякли и под самое утро он сумеет удивить свою даму сердца очередным подвигом.
— Я
Ее ладони творили чудеса — даже китайский массаж в сравнении с магией ее пальцев смахивал на обыкновенное шарлатанство.
— А Колян тебя каким способом любит? — вдруг весело поинтересовался Угрюмый.
— Он по-разному любит и тоже большой выдумщик, — ласково проворковала Надежда.
Подначки не получилось. Неожиданно Федор ощутил ревность, да такой страшной силы, что едва не задохнулся от избытка чувств.
— Он старается везде преуспеть, — горько поморщился Угрюмый. Делить Надежду ни с кем не хотелось, но и не делить было невозможно. — Видно, глубоко тебя пашет? — поинтересовался Угрюмый, тем самым причиняя себе еще большую боль.
— Все от настроения зависит. — Надежда высвободила руку, и ее ладонь вновь отправилась в свободное путешествие по его телу, причиняя наслаждение даже малейшим прикосновением. — Бывает, так пройдется, что я потом пару дней врастопырку хожу.
Федор поморщился, подобно искусному музыканту, не умеющему внимать фальшивым нотам, — за сказанным чувствовалась едва скрываемая гордость.
— Силен.
— Да, он такой.
Неожиданно Надежда отдернула руку, положила ее под голову и поинтересовалась:
— Признайся мне честно, Федор, а ты хотел бы быть со мной?.. Со мной навсегда?
— Это как же?
— А вот так. Просто навсегда, и все!
— Тебя же Колян не отпустит.
— А мы разве будем спрашивать его разрешения?
Надежда в который раз за эту ночь поразила Угрюмого своей откровенностью.
— И что же ты предлагаешь сделать? — в его голосе неожиданно обнаружилась хрипотца. Такое случалось всегда, когда он начинал волноваться.
Решение находилось рядом.
— А ты не догадываешься?
— Нисколько. — Угрюмый совсем охрип. Если так пойдет и дальше, то он может потерять голос.
— Я предлагаю от него избавиться.
— Это как же?.. Убить его, что ли?
— А ты разве никогда этим не занимался? — скривила Надежда губы в безжалостной усмешке. — Тут Колян как-то кассету приносил…
— И что за кассета?
— Как вы на одном пикничке двоих своих приятелей на тот свет спровадили. Одним из тех, кто стрелял, был ты.
Угрюмый похолодел:
— У тебя, Надежда, приемчики прямо как у царской жандармерии.
— Это какие же?
— Провокационные! Что-то я не припомню такого фактика в своей биографии. Если это действительно был я, тогда во что же я был одет?
— Пожалуйста. — Надежда сделалась безмятежно- ласковой. — Коротенькая такая курточка темно-коричневого цвета, брюки светло-серые… Продолжать дальше или хватит?
— Продолжай!
— Стрелял ты из автомата. Маленький такой, кажется, он называется «узи».