Шрифт:
Ян Малиновский
На волне человека
Ночная мгла начала бледнеть, и в ее глубинах неясно засветились очертания гор, долины, залива, вползшего в нее. Плескание волн шло с невидимого моря в долину и доносилось сюда, на нижнюю террасу дома, где сидели двое мужчин. Солнце должно было вот-вот блеснуть первым лучом.
– Отпуск освобождает от суеты, - говорил один из мужчин.
– А когда нет суеты, хочется размышлять. За завтраком, например, когда нас кормил автомат, я подумал: как странно, эти созданья столь беспомощны в некоторых ситуациях, Согласитесь, Мирон, иногда присутствие
– Пожалуй, так и есть, Эрик, - согласился тот, кого называли Мироном. Атавизм порою вспыхивает в нас с такой силой, такие дает результаты, обеспечить которые машина не в состоянии. Здесь проблема вовлечения, раскрытия чувств, данных лишь человеку.
– Предел возможностей машины известен всегда, а где предел человека? сказал Эрик, пристально вглядываясь в мглистую даль, в неясную бесконечность, исполненную возможными чудесами и невероятностями.
– Вот почему трудно делать обобщения в области человеческой психики, медленно и печально сказал Мирен, будто вспоминая о каких-то личных и неудачных обобщениях подобного рода.
– Ты можешь обмануться в своих ожиданиях, или, наоборот, тебя вдруг ослепит неожиданная развязка. Неожиданная, почти неправдоподобная... Собственно, это так сильно и чарует меня в человеке.
Собеседники замолчали, вспоминая о своем, и легкая волна опять плеснула шипение газированной пены за перила террасы, а потом прошуршала галькой. Звезда длинной полосой высветилась на утреннем небосводе. Самолет погудел турбинами над головой. Ах, хорошо вот так вдалеке от дома, над морем, которое сейчас поглотит оседающую темноту ночи и покажет себя от золотых пляжей до горизонта. Хорошо ворошить прошлое, командовать им, резать его на части и склеивать кадры по своему усмотрению в одну ленту, зритель которой ты сам один.
– Так вот, - нарушил молчание тот, кого называли Эриком.
– Вспомнил я сейчас одну историю... Рассказать?
Как-то раз к начале моей практики пилотажа антигравитационных космических кораблей мне предложили отправиться на одну только что открытую планету. Не раздумывая, я согласился. Лететь предстояло с Гелем, меня тут же с ним и познакомили. Ну что же. Сдержанный, уравновешенный ученый. Не особенно разговорчив. Что еще сказать о нем? Такие милые зеленые глаза, несколько меланхоличные...
Мы стартовали в соответствии с планом. Прилетели к планете, четырежды облетели ее, изготовили карту. В иллюминаторе была видна серая, скорее темно-синяя поверхность планеты, мощные хребты гор, пятна красно-бурых туч. В некоторых местах блестели озера, кое-где курились вулканы. В общем впечатление создавалось довольно мрачное. Казалось, места для посадки нет. Наконец, место все-таки нашлось, мы сели. Теперь следовало на гравипланере отправиться на разведку. Очевидно было, что планомерных исследований на этой гористой местности не проведешь, но несколько вылазок произвести все равно следовало.
Вытащили мы планер из корабля, я должен был лететь. "Держись и возвращайся!" - напутствовал меня Гель. Обычные и в общем-то ординарные слова для такого случая. Вот так я и отправился в путь.
Я опустил планер
Я остановился, чтобы полюбоваться произведенным мной эффектом, и тут увидел, как лавина обрушилась на скальную глыбу. Скала дрогнула и поплыла вниз все быстрее и быстрее. "Здорово!" - подумал я и тут же оцепенел. Скала пошла, пошла прямо на ту площадку, где покоился мой гравилет. Затем я услышал, как грохот камня завершился металлическим скрежетом, еще секунда - и наступила полная тишина.
Позабыв о всех планах, я пополз вниз и очутился около гравиплана. Легкая машина лежала на боку, накренившись над пропастью, а рядом как ни в чем не бывало громоздилась свалившаяся глыба. Испытывая легкий озноб, я попытался запустить двигатель. Безрезультатно!
Тут же я связался с Гелем, и мы быстро решили, что он стартует на корабле и летит за мной. Гель достаточно хорошо владел техникой пилотирования, но на всякий случай я сделал ему несколько общих замечаний. "Через каких-нибудь полчаса он будет здесь", - успокаивал я сам себя. Вот тут-то все и началось. События развернулись иначе.
Вначале у Геля произошли какие-то трудности с запуском двигателя, потом отключилась связь, так что я и не знал, что думать. Время тянулось, и, наконец, Гель отозвался, Но как! Голос его стал хриплым, говорил он сбивчиво, местами совсем невнятно.
– Эрик, авария с антигравитационным устройством... Силовое поле... Рассчитывай на собственные силы... Помочь ни в чем не могу... Добирайся пешком... Буду указывать путь...
Похоже было, что он бредит. Голос оборвался, и я слышал только его тяжелое, прерывистое дыхание. Я пытался кричать, спрашивать, давать советы, как устранить дефект, но тщетно. Он молчал, а потом и совсем отключился. Мысли мои начали путаться.
Преодолеть путь до корабля в скафандре, нагруженным аппаратурой, в гравитационном поле с очень сильным напряжением - это было почти невозможно. Я окинул взглядом цепь грозных, неприступных вершин, провел рукой по остову бесполезного теперь гравиплана и стал ждать. Полчаса ждал я новых вестей от Геля. И вот он откликнулся. Теперь голос его окончательно поблек, обесцветился, как при чтении инструкции наизусть.
– Сейчас же отправляйся в путь. Я буду указывать дорогу по энергетически оптимальной трассе, - вот и все его слова.
– Гель!
– кричал я.
– Гель! Разве нет другого способа добраться до тебя, до корабля, как только пешком через непроходимые горы?
Но Гель не спешил с ответом, он только торопил трогаться в путь. Указал количество кислорода, которое я должен был взять с собой, напомнил о карте, о таблетках, восстанавливающих силы. А потом я только слышал призывы поторапливаться.