На волне космоса (сборник)
Шрифт:
— Животное, растения и минералы, — снова, как накануне, произнес Хоскинс. — Животное находится здесь — это наиболее живописный из наших экспонатов.
Вся внутренняя часть здания была разделена на несколько помещений, каждое из которых представляло собой отдельную камеру Статиса. Хоскинс подвел ее к смотровому стеклу одной из них, и она заглянула внутрь. Существо, представившееся ее взору, показалось ей вначале чем-то вроде покрытой чешуей хвостатой курицы. Покачиваясь на двух тощих лапках, оно бегало по камере, быстро поворачивая из стороны в сторону изящную птичью голову. На
— Это наш динозавр, — сказал Хоскинс. — Он находится здесь уже несколько месяцев, и я не знаю, когда мы сможем расстаться с ним.
— Динозавр?
— А вы ожидали увидеть гиганта?
Она улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки.
— Мне кажется, что некоторые именно так их себе и представляют. Я знаю, что существовали динозавры небольшого размера.
— Уверяю вас, что мы старались достать именно маленького динозавра. Как правило, он все время подвергается исследованиям, но сейчас, по-видимому, ему дали передышку. С его помощью удалось сделать кое-какие интересные открытия. Так, например, он не является полностью холоднокровным животным. Он обладает способностью, правда несовершенной, поддерживать внутреннюю температуру тела выше температуры окружающей среды. К сожалению, это самец. С того самого времени, когда он появился здесь, мы не прекращаем попыток зафиксировать другого динозавра, который может оказаться самкой, но до сих пор нам с этим не везло.
— А для чего нужна именно самка?
В его глазах промелькнула откровенная насмешка.
— В этом случае у нас появилась бы вполне реальная возможность получить оплодотворенные яйца, а следовательно, и детенышей динозавра.
— Ах, да.
Он повел ее к отделению трилобитов.
— Перед вами профессор Дуйэн из Вашингтонского университета, — сказал Хоскинс. — Он специалист по ядерной химии. Если мне не изменяет память, он занимается определением изотопного состава кислорода воды.
— С какой целью?
— Это доисторическая вода; во всяком случае, возраст ее исчисляется по крайней мере полумиллиардом лет. Изотопный состав позволяет определить температуру океана в ту эпоху. Самого Дуйэна трилобиты не интересуют, их анатомированием занимаются другие ученые. Им повезло: ведь им нужны только скальпели и микроскопы, тогда как Дуйэну приходится для каждого опыта устанавливать сложный масс-спектрограф.
— Но почему же? Разве он не может?..
— Нет, не может. Ему нельзя ничего выносить из этого помещения до тех пор, пока существует хоть какая-то возможность избежать этого.
Здесь были также собраны образцы первобытной растительности и обломки скал — это и были растения и минералы, о которых ранее упоминал Хоскинс. У каждого экспоната имелся свой исследователь. Все это напоминало музей, оживший музей, ставший центром активной научной деятельности.
— И все это находится под вашим непосредственным руководством, доктор Хоскинс?
— О нет, мисс Феллоуз, слава богу, в моем распоряжении большой штат сотрудников. Меня интересует только теоретическая
Его прервал какой-то шум у одной из отдаленных камер, откуда донесся до них чей-то высокий раздраженный голос. Хоскинс нахмурился и, коротко извинившись, поспешно направился туда.
Со всей быстротой, на которую она была способна, мисс Феллоуз почти бегом бросилась за ним.
— Неужели вы не можете понять, что мне необходимо было закончить очень важную часть моих исследований? — крикливо вопрошал пожилой мужчина с красным, обрамленным жидкой бородкой лицом.
Одетый в форму служащий, на лабораторном халате которого были вышиты буквы «СИ» («Стасис Инкорпорейтэд»), сказал, обращаясь к Хоскинсу:
— Профессор Адемевский с самого начала был поставлен в известность, что этот экспонат будет находиться здесь только две недели.
— Я тогда еще не знал, сколько времени займут мои исследования, я не пророк! — возбужденно выкрикнул Адемевский.
— Вы ведь понимаете, профессор, что мы располагаем весьма ограниченным пространством, — сказал Хоскинс. — Поэтому мы вынуждены время от времени менять имеющиеся у нас образцы. Этот обломок халкопирита должен вернуться туда, откуда он к нам прибыл. Ученые ждут новых экспонатов.
— Почему же я не могу получить его в личное пользование? Разрешите мне унести его отсюда.
— Вы знаете, что это невозможно.
— Вам жалко отдать мне кусок халкопирита, этот несчастный пятикилограммовый обломок? Но почему?
— Нам не по карману связанная с этим утечка энергии! — раздраженно воскликнул Хоскинс. — И вам это отлично известно.
— Дело в том, доктор Хоскинс, — прервал его служащий, — что вопреки правилам профессор пытался унести минерал с собой и чуть было не прорвал Стасис.
На мгновение все умолкли. Повернувшись к ученому, Хоскинс холодно спросил:
— Это правда, профессор?
Адемевский неловко кашлянул.
— Видите ли, я не думал, что это нанесет какой-либо ущерб…
Хоскинс протянул руку и дернул за шнур, свободно висевший на наружной стене камеры, о которой в данный момент шла речь.
У мисс Феллоуз, которая как раз в это время разглядывала этот ничем не примечательный, но вызвавший столь горячий спор кусок камня, перехватило дыхание — на ее глазах камень мгновенно исчез. Камера была пуста.
— Я очень сожалею, профессор, — сказал Хоскинс, — но выданное вам разрешение на исследование различных объектов, находящихся в Стасисе, аннулируется навсегда.
— Но погодите…
— Я еще раз очень сожалею. Вы нарушили одно из наших самых важных правил.
— Я подам жалобу в Международную Ассоциацию…
— Жалуйтесь кому угодно. Вы только убедитесь в том, что в случаях, подобных этому, никто не заставит меня отступить.
Он демонстративно отвернулся от продолжавшего протестовать профессора и, все еще бледный от гнева, сказал, обращаясь к мисс Феллоуз: