На войне как на войне

Самаров Сергей Васильевич

Я вдохнул воздух полной грудью и осмотрелся. И лицо мое при этом выражало радость идиота, посетившего давно забытые места и пытающегося уловить в воздухе давно ушедшие в былое вибрации. Хорошее и нужное выражение лица. Оно дает возможность заметить слежку так, чтобы слежка не осознала себя замеченной.

Конечно, Труповоз был когда-то хорошим оперативником с богатым опытом. Но слишком он на этот опыт надеется и не желает знать той простой вещи, что у кого-то опыт может быть и большим. На его месте я поступил бы не так. Не следовало отправлять своих парней одним со мной поездом. Они должны были приехать раньше, устроиться и обзавестить транспортом. А потом встретить Ангела в нужный час и проследить за ним. Незаметно. А Труповоз понадеялся на мою наивность.

Подумал, что я слепо верю каждому подлецу, даже выплатившему мне аванс в размере пятнадцати тысяч баксов. Решил, что пара человек, которых он дал мне для обеспечения, вполне сможет справиться с бывшим спецназовцем. И проследит за ним, и сообщит остальным. Моя задача — мягко убедить Труповоза в обратном.

«Хвостов» я не заметил. Наверное, еще рано. От моего вагона не видно и троицу, ко мне приставленную. Но они сейчас и не пойдут за мной. Надобности не видят. Считают, что коллеги, которым я позвоню, потом сами приведут меня, недоумка, к ним. И с перрона они будут выходить скорее всего по отдельности. Они уже «засветились» перед отъездом, но этого еще не знают. Пребывают в безмятежном состоянии духа. В чем-то я могу их понять. Парни не обучены. И не предполагали, что я узнаю одного из них и «сфотографирую» в памяти остальных. А вот я бы такую возможность предвидел. И не стал бы выставлять на общее обозрение групповой портрет. Здесь я и Труповозу фору дам. Он парней не проинструктировал соответствующим образом. Но он и сам, воспитанный Конторой, считает себя пупом земли. И не берет во внимание выучку спецназа ГРУ. А напрасно. Я уже много раз доказывал, что отставной подполковник не прав.

Работать надо так, чтобы чей-то заинтересованный взгляд не смог заподозрить тебя в умысле. Вот как, например, действую я, даже не обнаружив за собой ни одного «хвоста». Потому что я знаю — против меня могут работать профессионалы очень хорошо подготовленные, которых даже тренированным взглядом не всегда определишь. Причем профессионалы эти могут быть и в ФСБ, и в криминальных структурах — бывшие сотрудники, пожелавшие получать более высокую зарплату. Явление не редкое. Капитан Югов — типичный пример. Сам Труповоз — пример еще более яркий.

Я прошел через подземный переход под "железнодорожными путями — галерею нового вокзала, которая смотрится очень соблазнительно, строители к моему приезду открыть не поторопились. И вышел сразу на привокзальную площадь. Прямо против выхода стоят такси, здесь же толкутся «частники», покручивая на пальце ключи от машины.

— Кому ехать надо? — традиционная, сотни раз произнесенная за день фраза. Как только у них язык не устанет... — Совсем за копейки... Поехали, мужик...

Я прошел к другой стоянке автомашин. Здесь водилы или кого-то дожидаются, или привезли кого-то на вокзал. Подошел к одному, обменялся парой фраз, ко второму. Разумеется, к ним могут сразу после моего отъезда другие люди подойти, предъявить удостоверение или показать кулак — в зависимости от собственной принадлежности к органам или к «крутизне», и спросить про меня. Оба водилы с удовольствием скажут, что я просил подвезти. И назовут один и тот же район. Согласиться подзаработать они не могли — они явно кого-то дожидаются. Здесь я промашки не дам. А почему не сел на машину возле выхода с вокзала? Ну, не захотел человек на такси ехать. Не любит он таксистов. Знает, что эти рвачи по три цены с приезжих дерут. Вот и все. В это время я краем глаза заметил, как от вокзала прошла к своей неприметной грязновато-серой «шестерке» женщина лет тридцати. Женщина с очень красивой фигурой, которую, к сожалению, не слишком видно под свободной одеждой. Ее и саму можно было бы назвать красивой, если бы не излишне жесткое выражение лица и не слегка тяжеловатая челюсть, показывающая упрямство. Я дал ей время, чтобы добраться до машины, а потом обернулся, высматривая следующего водилу. И «заметил» ее. Подошел. Спросил. Показал бумажку, якобы с адресом. Заранее чистую бумажку в кармане держал. Она кивнула и открыла дверцу. Я забросил на заднее сиденье сумку, а сам уселся на переднее.

Пристегнул ремень безопасности. Мы поехали.

И только когда миновали привокзальную площадь, она широко улыбнулась и сказала:

— Привет, Ангел... Привет, дорогой...

— Здравствуй, Таня. Здравствуй. Заждалась?

— Заждалась...

Глава XI

1

— У тебя все нормально, господин майор? — поинтересовался я.

— Пока спокойно. Никто не достает. — Она на меня не смотрит, зато часто поглядывает в зеркало заднего вида и в зеркало на дверце. Контролирует ситуацию.

Я замечаю во взгляде обеспокоенность.

— Кто-то прилип?

— Движение большое. Не пойму. «Волга» мне не нравится. С большой антенной. Такие на радиоприемники не ставят. Значит, со связью. Третий раз ее вижу.

— Проверяй, — скомандовал я майору.

— Есть, господин капитан...

Она включила сигнал поворота, перестроилась из третьего во второй ряд и сигнал выключила. Но при приближении к перекрестку резко добавила скорость и прямо со второго ряда свернула вправо перед носом у затормозившего троллейбуса. Представляю, как долго искали вежливые слова для выражения своих чувств упавшие пассажиры!

И опять взгляд в зеркало:

— Нормально. Если они и за нами ехали, то не среагировали. Потеряли.

— Номер видела?

— Да.

— Раньше эту машину не встречала?

— Нет. И за мной «хвостов» не было. Я сразу после твоего сообщения начала тщательно проверять. Эти могли только тебя встречать. Но теперь они знают мою машину. По номеру смогут меня найти.

— Плохо. Проверить номер возможность есть?

— Дома — без проблем... Через компьютер. Я свободно вхожу в сеть ГИБДД.

— Проверить надо до дома.

— Есть один знакомый мент. Обращусь.

Я достал сотовик. Протянул. Таня покачала головой и с улыбкой достала свой. Купила с гонорара, который я выплатил ей с прошлой акции. Последовала моему совету. Теперь показывает. Остановилась у газона, отстучала шесть цифр. Не любит разговаривать по телефону на ходу.

— Юра, привет. Да-да... Я. Я не пропала. Все в заботах о хлебе насущном. На одну пенсию сейчас не проживешь, сам понимаешь. Нет. Извини. Это дело уже прошлое. Давай хором поохаем, вздохнем и забудем про это. Два года — это срок... Спустя такое время только собаки своих хозяев вспоминают. У людей появляются другие привязанности. Договорились? Я по другому поводу звоню. Не можешь помочь в одном пустяке? Срочно надо. Машина тут одна за мной постоянно ездит. Надоела. Узнай...

Она назвала номер и положила трубку на колени.

— Через пять минут позвоню. Скажет.

Я не удивился ее памяти. Два года держит в голове номер и набирает его, не задумываясь. Взгляда в зеркало заднего вида достаточно, чтобы навсегда запомнить номер автомобиля. Таня и раньше, насколько помню, на тренировках могла за минуту вложить в голову пару машинописных строчек, заполненных цифрами. Не запомнить, а «сфотографировать» глазами. А потом восстановить в памяти. Ценная способность. Никто из наших не мог с ней в этом сравниться. Во время операции в Брюсселе, после единственного дня работы продавщицей игрушек на площади Короля Болдуина, Таня перечислила номера всех автомашин, приезжавших в штаб объединенного командования НАТО. Ее за такую способность попытались перетащить на агентурную работу, но она по характеру больше спецназовка. Подала рапорт и вернулась в группу через два месяца.

— У меня остановишься? — Когда в голосе звучит такая надежда, отказать трудно.

— Если ты не будешь против и если не будут против этого возражать чрезвычайные обстоятельства.

Таня улыбнулась. Когда улыбается, на лице совсем не написано, что она отставной майор спецназа ГРУ. Просто видишь не очень счастливую одинокую женщину, которой хочется быть ласковой и заботливой. Хочется быть именно женщиной, а не машиной для убийства. И улыбка у нее даже в глазах.

— Улыбалась бы ты чаще...