На войне
Шрифт:
В двух дневниках – море разливанное двоек и длинных учительских замечаний.
На уроках Таня сидит спиной к школьной доске. Ира полулежит на парте. У Тани проколот нос. У Иры – язык.
– Теперь у вас конкурс, кто хуже? – возмущается Ю-Ю. – Да что это с вами, девочки? Девятый класс, экзамены на носу! Царева, Герман, завтра обе в школу с родителями. Маргарита, иди к доске!
Радостная Маргарита, воспарившая на фоне бывших отличниц, идет походкой пай-девочки к доске. Начинает бойко рассказывать о фонетике.Под дверью класса стоят грустная, нахохлившаяся мама Тани и бессменный Лева. По коридору к ним идут роскошная Ольга Бирюкова-Герман и Ростропович.
– Добрый день, – холодно роняет певица.
Лева решительно протягивает руку Ростроповичу, и тот ее крепко пожимает.
– У вас тоже проблемы? – выдыхает Танина мама. – Наша-то, знаете, нос продырявила. Уроки вообще забросила. Что с ней будет? Парня-то можно в армию отдать, в суворовское, а с девкой что делать? Дружит с каким-то абрикосом. Куда ее девать?
– В монастырь? – пытается
– Иван, – морщится певица, – умоляю, прекрати.
– Я бы рад, Олюня, но это не в моих силах. Наша Ира тоже сделала пирсинг. И совершенно перестала учиться. Целыми днями где-то пропадает. Танцует. Вчера ее провожал домой мальчик – я видел в окно. Они целовались. Как-то всё быстро, правда?
Дверь класса открывается – там стоит решительная Ю-Ю.
– Заходите. К нам присоединится психолог, чуть позже, после обеда. А пока давайте начнем без нее. Дорогие мои, я без вас не справлюсь. Две наши звезды, Ира и Таня, на которых все равнялись, я… я вообще не понимаю, в чём дело!
Ю-Ю вдруг плачет. Становится похожей на маленькую зареванную девочку.
– У меня, знаете, нет своих детей. И я люблю моих учеников, как будто они мои родные. Но Таня бросила учиться. Ира позволяет себе такие выражения, Ольга Борисовна, я никогда не поверю, что в вашей семье их используют.
Лева деликатно кашляет:
– Вы намекаете, что это у нас дома принято материться почем зря?
– Да ну что вы, Лев Леонидович!
– Ну, в нашей семье, например, даже слово «дурак» не говорят, – включается Ольга Борисовна.
Ю-Ю всплескивает руками:
– Святые люди! И ваша Ира тоже не говорит слова «дурак». У нее куда более… разнообразный лексикон.
Ростропович вдруг поднимает ладони вверх, и все послушно замолкают – как и следует оркестру перед дирижером.
– Стоп! Мои дорогие, а сами вы в шестнадцать лет не чудили? По концертам не бегали, пиво в кустах не пили?
Все молчат, только Лева вдруг улыбается широко:
– Да я и сейчас… могу.
– Не сомневаюсь! – огрызается Ольга Борисовна.
– Другое дело, что это может слишком далеко зайти, вся эта вражда.
– И что они не поделили! – удивляется Танина мама. – Обе умницы, красавицы.
Ольга Борисовна с вызовом смотрит на парикмахершу:
– Лучшая всегда – одна.
– И в финале засчитывают только первого, – соглашается Лева.
– Ну, у нас тут не ипподром, – возмущается Ю-Ю. – Весь класс поделился на две части – одна за Цареву, другая за Герман. Не хватает только предвыборных программ и листовок с обещаниями.
– А если нам перевести Ираиду в лицей? – задумчиво спрашивает Ольга Борисовна.
Ю-Ю нервно стирает с доски тему урока, дает понять, что встреча окончилась.
Родители уходят все вместе, вчетвером. Навстречу им неторопливо идет школьный психолог Ольга Васильевна с булочками в полиэтиленовом пакете.
– Уже уходите? – приветливо говорит она. – Ну, тогда в следующий раз.
Журналистка пишет очередной стенд-ап на фоне стены с граффити.
– Ну, не знаю, – говорит она оператору. – Как-то это банально: если хип-хоп, то сразу – граффити. А если граффити – то тогда хип-хоп. И «йоу!».
– А где еще снимать? – философски спрашивает оператор. – В филармонии?
– Ну да, – соглашается журналистка. – Давай, поехали (откашливается, взбивает волосы). Хип-хоп – это не просто танец или музыкальный стиль, это особый мир. И, я бы сказала, культура, да, целая культура…
За журналисткой проходят двое молодых людей, пытаются подстроить ей рожки.
– …культура, в которой может состояться каждый. Неважно, как выглядит молодой человек, красивая это девушка или нет, стройная или наоборот – хип-хоп принимает каждого, кто идет ему навстречу. На баттлах царит удивительное чувство, редкое в наше время, – чувство дружбы, взаимодействия, взаимной поддержки. В нем нет места злобе и соперничеству.
– Здесь нет соперников, – убеждает журналистка.
Странно, что она проглядела войну.На физике Таня пишет записку Ване: «Встретимся где обычно».
Ваня кивает.
Они сидят в закутке у лаборантской – как в детстве.
– Сколько? – спрашивает Ваня.
– Косарь, – отвечает Таня.
– Согласен.
На следующий день Ваня подходит к Ире. Она вспыхивает, краснеет. Испуганно, впрочем, смотрит на его рюкзак, которым он размахивает. Девочки на задних партах внимательно наблюдают за ними.
– Герман, – говорит Ваня, – у меня к тебе две просьбы.
– Да ну? – Ира пытается выглядеть независимо.
– Первая, – серьезно говорит Ваня. – Пойдешь завтра со мной в клуб?
– Пойду. А вторая?
– Пожалуйста, убери из языка эту шнягу.
Ира показывает ему проколотый язык.
– Тебе не нравится?
– Нет. Убери… на всякий случай.
Ира вспыхивает, неужели он думает про поцелуи? Тогда, с Антоном из данс-школы, она целовалась во дворе назло Тане. Но в самом деле ей никто и никогда не нравился больше, чем Ваня. Это первая любовь, единственная, навсегда.
Ваня красиво выходит из класса. Ира поднимает глаза к потолку и шепчет: «Да, да, да!»Дома у Германов Ира готовится к свиданию. Лиза Семенова сидит на диване и критически разглядывает разложенные на кровати вещи.
– Чем больше денег, тем меньше вкуса, – заявляет она.
– Ну, не так уж много у нас денег. Просто мама любит классику. А я собиралась пойти в этом, – она выходит из-за ширмы, и Лиза ахает:
– Круто, Герман!
Ира кружится,
– Теперь я знаю, что все мечты сбываются.
– Ну да, – говорит Лиза. – А в какой клуб вы идете?
– В «Райский сад».Вывеска «Райский сад». Ваня с Мартином стоят у входа в клуб, крутят головами, как совы.
Появляется Ира, такая красивая, что даже Ваня смотрит на нее иначе. Мартин разглядывает носки своих кроссовок.
– Вы вместе? – спрашивает Ира. – Ты с нами тоже пойдешь, Зайцев?
– Нет, Ира, у меня почетная роль проводника, – язвит Мартин. – Я сейчас открою вам ворота, где стоит ангел с мечом.
– Ангел с мячом? – удивляется Ваня.
Ира впервые смотрит на Ваню с неудовольствием. А на Мартина – с интересом.
– Вот и он, – говорит Мартин, показывая на охранника Гарика, открывшего двери в клуб. – Гарик, здоро́во!
Операция повторяется – рука, свернутые купюры, вот только сам Мартин не идет в клуб с друзьями, а грустно смотрит им вслед. Когда Ира и Ваня скрываются в шуме и гаме, Мартин медленно уходит. Точнее, пытается уйти, а потом всё равно возвращается и стоит у клуба вместе с огромной толпой. Ему видится знакомое лицо – кажется, Танино? Мартин вглядывается в толпу, но Таня (если это была она) быстро исчезает.В клубе гремит музыка.
Ваня кричит на ухо Ире:
– Подожди меня, пожалуйста! Я вернусь через секунду.
Ира кивает. Дело сделано, Ваня выходит из клуба и набирает номер на мобильнике:
– Всё сделано, шеф! Элвис покинул здание. В смысле, я пошел, она осталась. У тебя минут десять.
Мартин внимательно наблюдает за тем, как Ваня идет прочь, он собирается догнать его, но потом круто разворачивается и бежит в клуб.
Ира ходит от одного кружка к другому, пытается спрашивать о чём-то у охранников, перекрикивая шум, но все только пожимают плечами. Никто не знает, где Ваня. Ире всё кажется, что Ваня вот-вот выйдет к ней. В конце концов она оказывается на танцполе, но понимает, что не может, не хочет и не будет сейчас танцевать. Таня внимательно смотрит на нее из толпы – и лицо ее случайно попадает в поле зрения Иры. Ира хмурится, пробирается к ней, и тут внезапно раздается девичий крик и вой пожарной сигнализации. Помещение заполняют клубы дыма. Музыка не стихает, и голоса охранников никто не слышит.
– Прорвало трубу, прорвало! – кричит ангел-Гарик. – Все срочно на выход, кипяток хлещет!
В клубе воцаряется жуткий кавардак. Музыка долго не стихает, а когда она наконец замолкает, в зале повисает страшная тишина. Пол курится, как сопки. Мартин выносит Иру на руках из клуба – сопит, плачет, вытирает сопли.
– Царева, – шепчет Ира. – Я видела ее, она там… Мы должны сделать это… Должны ее найти.
– Шшшш, – шепчет Мартин, – не было там никакой Тани. Сейчас поедем домой. Вон твой папа уже приехал.
Ростропович прямо во фраке, из театра, бежит к клубу.Журналистка на фоне клуба с вывороченной дверью говорит оператору:
– Ты готов? А дверь видно? А я как выгляжу? Подожди, сниму пиджак.
Она снимает пиджак и вешает его на ветку дерева.
– Поехали! Вчерашняя авария в клубе «Райский сад» обернулась настоящей катастрофой. По неустановленной причине прорвало трубу отопления, и здание буквально залило кипятком. Очевидцы утверждают, что в нем можно было свариться! Есть жертвы происшествия, мужчина двадцати четырех лет и шестнадцатилетняя девушка, доставленная в реанимационное отделение областной больницы. Ее состояние оценивается как тяжелое – она получила глубокие ожоги обоих ног. Родные девушки, имя которой мы, по понятным причинам, не разглашаем, сообщили нам, что она серьезно увлекалась танцами, а теперь неясно, сможет ли жертва ходить. Мы будем держать вас в курсе событий. С вами была Ксения Андреева.
Журналистка снимает пиджак с ветки.
– Ну как? Может, еще один запишем? Я сказала «обоих ног», по-моему. Надо «обеих». Давай еще дубль, а?
– Давай, – соглашается оператор, и пиджак снова отправляется на дерево.
– Поехали!Начало октября. День учителя. Ю-Ю вместе с Альбиной Сергеевной выходят из какого-то учреждения. В руках у них гладиолусы, похожие на цветы, с которыми когда-то давно Ира и Таня шли в первый класс.
– Сразу видно, две училки идут с мероприятия, – говорит Ю-Ю. – Каждую одарили цветочком. Что с ними делать будем? Выкинуть жалко.
– Можно подарить кому-нибудь, – отвечает подруга.
– Слушай, а давай их возложим? – загорается вдруг Ю-Ю. – Ну помнишь, как в детстве?– Юля, ты чокнулась, – говорит подруга. – Куда мы их возложим?
– А вот, – Ю-Ю оглядывается по сторонам, – вот, например, памятнику Малышеву Ивану Михайловичу, пламенному революционеру. Наверняка погиб совсем молодой и был, в сущности, неплохим человеком.
Альбина в сомнениях смотрит на свой гладиолус, как бы взвешивает его.
– Ну, давай.
Учительницы переходят через дорогу и торжественно кладут цветы у памятника.
– Вот, Иван Михайлович, – серьезно говорит Альбина Сергеевна, – мы без всяких шуток дарим тебе эти скромные цветы.
– И просим, – включается подруга, – помоги нам, чем можешь. Совсем никаких мужчин рядом с нами нет, и это очень плохо.
Обе молча смотрят на памятник, задрав головы.
Сзади раздается юношеский басок:
– Здравствуйте, Юлия Юрьевна!
Ю-Ю хватается за сердце:
– Господи, уже, что ли, помогает? Так быстро?
За ней стоят Ваня Колязин и Лиза Семенова.
– С днем учителя, – лебезит Лиза.
– Здоровья вам, – вторит Ваня.
– Спасибо, – говорит Альбина Сергеевна. – Ваня, а как твоя подружка себя чувствует?