На всю жизнь
Шрифт:
Кей набрала в легкие побольше воздуха и пошла вперед резкими, решительными шагами. Ей хотелось уйти подальше от пакгауза и любовников, занятых глупыми, грубоватыми шутками. Быстро направляясь в сторону Драмм-стрит, Кей ощутила легкий, незнакомый ей до сих пор приступ зависти. Роуз и Керли были так счастливы, им было так хорошо вместе, они были без ума влюблены друг в друга.
«На что это может быть похоже, — подумала Кей, — любить мужчину всем своим сердцем? И быть в ответ нежно любимой? Играть в бессмысленные любовные игры? Дразнить и щекотать друг друга, смеяться
Кей судорожно сглотнула.
Она тряхнула головой, решительно подняла подбородок и отогнала от себя эти мысли. Однако спустя несколько минут капитан Кей Монтгомери снова ощутила непонятное томление.
На углу ее остановил полицейский.
На пересечении Бэттери-стрит и Пасифик-стрит стоял полицейский, регулирующий дорожное движение. На его худощавой фигуре отлично сидела сшитая на заказ синяя униформа. На голове была высокая черная шляпа констебля, а на руках — белоснежные хлопчатобумажные перчатки. Когда офицер поднял руку в белой перчатке, чтобы остановить движение, на груди у него засверкали латунные пуговицы.
Резко взятые под уздцы лошади захрапели, а колеса экипажей заскрежетали при остановке. Тогда полицейский с улыбкой повернулся и дал сигнал переходить улицу ожидающей группе сирот из Бэттери-Плейс.
Кей с улыбкой наблюдала за детьми.
Их форменная одежда была тщательно выглажена, волосы аккуратно причесаны. На девочках были белые хлопчатобумажные блузки, плиссированные юбки из ярко-синей шерсти, белые хлопчатобумажные носки и хорошо начищенные черные туфли. Мальчики не уступали им в щегольстве: на них были белые накрахмаленные рубашки с темно-синими галстуками-самовязами, синие шорты, белые чулки и начищенные черные ботинки.
Каждый ребенок в этой щебечущей стайке, сопровождаемой двумя взрослыми, был ухожен, бодр, счастлив и не сбивался с шага.
Но позади всех — отставая от группы на несколько шагов — процессию замыкал мальчик. Грустный, маленький и болезненно худой мальчик. Полы его белой рубашки выбивались из синих шорт. Темно-синий галстук съехал набок. Один белый чулок болтался вокруг лодыжки. Его левая коленка была изукрашена большой неприглядной болячкой. Волосы, поразительного ярко-рыжего цвета, были спутаны. На макушке торчал непокорный вихор.
Кей не могла отвести глаз от малыша.
Совершенно неожиданно в ней проснулось сильное материнское чувство. При взгляде на очаровательного рыжеволосого мальчугана у нее сжалось сердце. Она неотрывно следила за мальчиком, пока группа не скрылась из виду, поглощенная толпами людей, снующих по людным улицам.
Даже и тогда Кей продолжала всматриваться в толпу, сощурившись от яркого солнечного света, пытаясь разглядеть маленькую огненно-рыжую головку. Наконец она пришла в себя, вздохнула и продолжила свой путь.
Но в ее душе запечатлелся незабываемый образ печального рыжеволосого мальчугана.
Кей нетерпеливо позвонила в колокольчик у черного входа в клуб «Золотая карусель». Ее впустил улыбающийся слуга-китаец Ника, Лин Тан, кланяясь и провожая ее до черной лестницы.
— Хозяин только что выйти, мисс капитан, — произнес вежливый слуга-китаец, вводя ее в просторную гостиную и оставив там одну.
Нахмурившись, не желая даже присесть, Кей в напряжении стояла у входных дверей, готовая в случае необходимости броситься в укрытие. Проходили минуты, а Ник Мак-Кейб не появлялся. Раздосадованная тем, что он заставил ее ждать, Кей сказала себе, что не позволит невнимательному владельцу салуна вывести ее из равновесия.
Она несмело окинула взглядом роскошную комнату. Вытянутый диван и легкие, с обивкой стулья были на вид прочными, дорогими и очень удобными. Видно было, что они принадлежат мужчине. То же самое можно было сказать о массивных блестящих столах из красного дерева, пушистом ковре, тяжелых портьерах.
Кей решилась наконец подойти к зеркалу, начинающемуся от каминной доски и доходящему до потолка. Огромное зеркало, обрамленное сверкающим серебром, производило необычайное впечатление. Кей придвинулась поближе, взглянула в красивое полированное стекло. Она нахмурилась, когда, наклонившись к зеркалу, заметила, что из-под шляпки выбился рыжий локон, повиснув на левой щеке. Ей сразу же вспомнились нечесаные рыжие вихры маленького сироты.
Кей огляделась по сторонам. Никого не было видно. Она поспешно сняла черный армейский капор, бросила его на ближайший стул. Стоя прямо перед зеркалом, она зачесала назад непокорные рыжие волосы и аккуратно уложила их с помощью шпилек. Изучая свое отражение, Кей ущипнула себя за бледные щеки, чтобы они порозовели. Она поворачивала голову из стороны в сторону, критически оценивая свою внешность. Она слегка покусала губы, чтобы придать им большую пухлость. И, совсем забывшись.
Кей горделиво улыбнулась, прикасаясь нежными пальцами к высоким, красиво очерченным скулам.
— О-о, капитан, вам придется произнести лишнюю молитву за это маленькое проявление тщеславия.
Кей уронила руки и обернулась. Цокая языком, в проеме двери стоял Ник Мак-Кейб, прислонившись мускулистым плечом к полированному дверному косяку.
— Не имею представления, о чем вы говорите, — ответила Кей, и ее щеки опять залила краска.
— Вы прихорашивались, капитан. И я это видел. — Ник лениво оторвался от двери и подошел к ней. В руке у него был наполовину выпитый стакан спиртного, и, судя по тяжелому взгляду его серебристо-серых глаз, это был не первый стакан за сегодняшний день.
— Ничего подобного я не делала, — спокойно произнесла Кей.
— И вы не боитесь быть уличенной в греховной лжи, не говоря уже о другом грехе — самодовольстве и тщеславии? — Ник покачал темноволосой головой. — Что ж, теперь моя вера и в самом деле поколеблена.
— Я не лжива и совсем не тщеславна, — произнесла Кей, стараясь оставаться спокойной. Мужчина был, очевидно, в стельку пьян. Спорить с ним было бы глупо и бесполезно. — Я всего лишь поправляла растрепанные волосы, поскольку мне нужно заботиться о том, чтобы выглядеть достойно.