На высотах твоих
Шрифт:
— Сейчас принесут чай, — объявила Маргарет, подходя к ним. — Вы ведь останетесь, Брайан?
— Благодарю вас, миссис Хауден. — Маргарет всегда нравилась Брайану Ричардсону. Он даже завидовал, что у Хаудена такая счастливая семейная жизнь, покою и уюту, которым она его одаривала.
— Думаю, никакой пользы уже не будет, — в раздумье проговорил премьер-министр. — если даже сейчас министерство по делам иммиграции даст этому Дювалю разрешение на въезд.
— Ни малейшей, — Ричардсон энергично замотал головой. — Кроме того,
Щепки в камине прогорели, и теперь березовые поленья взялись дружным пламенем. Через всю и без того теплую гостиную потянуло жаром.
Возможно, его мучительное свидание с Харви Уоррендером было ошибкой, думал Ричардсон. И уж конечно, оно состоялось слишком поздно, чтобы как-то помочь им в данном конкретном вопросе. Но хотя бы устранило тень, нависшую над будущим Джеймса Хаудена. Если у него вообще есть будущее, мелькнула у партийного организатора мрачная мысль.
Служанка внесла чайный сервиз и бесшумно исчезла. Маргарет разлила чай, и Брайан Ричардсон с опаской принял предложенную ему хрупкую чашку, отказавшись от кекса.
Маргарет осторожно сказала:
— А ты действительно должен ехать в Монреаль, Джейми?
Хауден провел рукой по лицу жестом, в котором сквозила усталость, — Чертовски не хотелось бы, конечно. В любое другое время я бы послал кого-нибудь вместо себя. Но сегодня уж придется самому.
Ричардсон взглянул на окна, шторы на которых так и оставались раздвинутыми. За ними было уже совсем темно, по-прежнему падал снег.
— Перед приходом я узнавал насчет погоды, — сообщил он. — Проблем с вашим рейсом не будет. Погода в Монреале ожидается ясная, в аэропорту будет ждать вертолет, чтобы доставить вас в город.
Джеймс Хауден молча кивнул.
Послышался легкий стук в дверь, и в гостиную вошла Милли Фридмэн. Ричардсон вскинул на нее удивленный взгляд, он и не знал, что Милли находилась в доме. Ничего необычного в этом, правда, не было, Ричардсону было известно, что они с Хауденом частенько работали в кабинете премьер-министра наверху.
— Извините меня, — Милли улыбнулась Ричардсону и Маргарет, потом обратилась к Хаудену:
— Белый дом на проводе, они спрашивают, можете ли вы поговорить с президентом.
— Иду, — ответил премьер-министр и поднялся из кресла.
Брайан Ричардсон поставил недопитую чашку.
— Мне тоже пора. Спасибо за чай, миссис Хауден. — Он церемонно раскланялся с Маргарет, на ходу, легонько коснулся руки Милли. Когда они вместе с Хауденом уже выходили из гостиной, до женщин донесся голос Ричардсона:
— Я буду в аэропорту и провожу вас, шеф.
— Не уходите, Милли, — предложила Маргарет. — Выпейте чаю.
— Спасибо. — Милли опустилась в кресло, где прежде сидел Ричардсон.
Занявшись сложными манипуляциями с серебряным заварочным чайником и кипятком, Маргарет
— У нас не дом, а сплошной кавардак. Больше нескольких минут кряду ничто не остается в покое.
— Кроме вас, — тихо проговорила Милли.
— А что мне еще остается, дорогая моя? — Маргарет налила Милли чаю и добавила себе свежей заварки. — Все идет мимо меня. Я как-то не научилась переживать из-за всех этих важных событий. Хотя, может быть, и стоило бы.
— Да зачем это вам, — возразила Милли. — Когда познакомишься поближе, все оказывается на удивление однообразным и скучным.
— Я так и думала, — Маргарет улыбнулась и подвинула поближе к Милли сахар и сливки. — Но от вас такого не ожидала. Всегда считала вас полной энтузиазма правой рукой Джейми.
Милли неожиданно для себя самой призналась:
— Энтузиазм выдыхается, а руки устают. Маргарет рассмеялась:
— Какие мы с вами обе ужасные предательницы, не правда ли? Но должна сказать, что время от времени находишь в этом хоть какое-то облегчение.
Наступило молчание, тишину большой полутемной гостиной нарушало лишь потрескивание пылающих поленьев. По потолку плясали отсветы пламени. Поставив свою чашку, Маргарет участливо спросила:
— Вы когда-нибудь жалели, что все так обернулось?
Между вами и Джейми, имею в виду.
На мгновение у Милли перехватило дыхание. Значит, Маргарет знала. Знала все эти годы и ни разу не обмолвилась ни единым словом. Милли часто задумывалась над этим, а порой даже начинала подозревать, что это так. Теперь она знала наверняка — и почувствовала огромное облегчение.
Она ответила абсолютно честно:
— Я никогда не была уверена до конца. А теперь я не очень об этом и думаю.
— Понимаю, в конечном итоге так всегда и бывает. Сначала думаешь, что рана никогда не закроется. Но в конце концов она неизбежно заживает.
Милли заколебалась, подыскивая нужные слова.
Потом прошептала:
— Вы, должно быть, очень переживали.
— Да, — задумчиво и медленно кивнула Маргарет. — Помнится, в то время я страшно страдала. Как и любая другая женщина на моем месте. Но в конце концов все проходит. А иначе нельзя, по правде говоря.
— Не знаю, смогла бы я проявить столько понимания, — тихо произнесла Милли и неожиданно добавила:
— Брайан Ричардсон сделал мне предложение.
— И что вы ответили?
— Я еще не решила, — Милли озадаченно покачала головой. — По-моему, я люблю его, я знаю, что люблю. Но, с другой стороны, я до конца не уверена.
— Жаль, не могу вам помочь, — в голосе Маргарет слышались неподдельная нежность и участие. — Я давным-давно поняла, что невозможно жить жизнью других людей. Мы должны решать сами — даже если при этом и ошибаемся.
Да, это верно, подумала Милли, и вновь перед ней встал вопрос: а сколько еще она сама собирается тянуть со своим собственным решением?