На языке мертвых

Кристи Агата

— Зачем? Все кончено. Я убила беднягу. Мне и так придется жить с камнем на душе. Тебе этого мало?

— Не драматизируй, дорогая. Мы не знаем, что это такое. Может, ты прихлопнула насекомое. Мы знаем только, что это — некое подобие насекомого.

— Дай мне посмотреть в лупу!

— Ты действительно хочешь?

— Сейчас я спокойна.

Он передал, ей лупу, и она взглянула сквозь нее.

— Это не насекомое, — заметила она. — Что скажут дети? Ты же знаешь, какие они… Помнишь, когда ты хотел отравить кроликов, которые погрызли наш салат…

— Детям не надо знать

об этом. Я позвоню начальнику полиции Брэдли — когда-то я оказал ему услугу.

Брэдли сидел в своем кабинете и смотрел на мухобойку.

— Никак не могу собраться с духом и отделить его от мухобойки, — пожаловался Герберт. — К тому же я забыл дома увеличительное стекло.

Шеф полиции неторопливо вынул из ящика стола лупу и поднес ее к мухобойке.

— Черт возьми, — прошептал он. — Ни за что бы не подумал, что придется увидеть что-нибудь подобное. Самый настоящий человек, правда?

— Не бывает людей ростом в полдюйма.

— А пигмеи?

— Четыре фута. Это сорок восемь дюймов — ровно в девяносто шесть раз больше.

— Ну…

— Что ты имеешь в виду, говоря, что ни за что бы не подумал, что придется увидеть что-нибудь подобное? Похоже, тебя это не очень удивило.

— Ну, я слегка удивлен, Герб.

— Недостаточно.

— Может быть, полицейскому труднее изобразить удивление. На этой работе привыкаешь ко всему.

— Только не к этому.

— Хорошо, Герб. Дело в том, что Эбигейл была не первым человеком, встретившим это. Я никогда не видел ничего подобного, но к нам поступали сообщения. Перепуганные дети, домохозяйки, старик Эзра Бин с фермы в Ньютауне, испуганная старуха в Бетеле — она уверяла, что ее собака съела целую кучу этих существ; другая женщина в Ричфилде говорила, что, когда ее пес наткнулся на них, они утыкали его нос стрелами в четверть дюйма длиной; их пришлось извлекать оттуда пинцетом. Конечно, никто из очевидцев не верил всерьез тому, что видел, и остальные тоже не верили. — Он вновь посмотрел в лупу. — Я сам не знаю, верю во все это или нет;

— А луки и стрелы?

— Крошка совсем голый. Трудновато в это поверить.

— Луки и стрелы означают наличие разума, — озабоченно произнес Герберт Куки.

— Кто знает? Может, собака просто ткнулась носом в куст ежевики.

— Эбигейл сильно расстроена. Говорит, что убила человека.

— Вздор.

— Я могу сказать ей, что она чиста с юридической точки зрения?

— Конечно. Это простая Случайность.

— Что ты собираешься сделать с этим? — спросил Куки, кивая в сторону мухобойки.

— Снять и положить в формальдегид. Тебе вернуть мухобойку?

— Думаю, не надо. А что ты будешь делать потом?

— Не знаю. Может, это дело ФБР, хотя я ничего не слыхал об этом за пределами Коннектикута. Я посоветуюсь с судьей Биллингзом. У него могут появиться кое-какие мысли на этот счет. Передай Эбби, чтобы она не беспокоилась.

— Успокоить ее не так просто, — отозвался Герберт.

На следующий день, когда после работы Герберт Куки вернулся домой, жена встретила его с окаменевшим лицом и затуманенным взором.

— Я хочу продать дом и уехать отсюда, — объявила она.

— Подожди,

Эбби. Ты, разумеется, шутишь. При чем тут наш дом?

— Я хочу продать наш дом.

— Ты опять расстроена.

— Не опять, а все еще. Я не спала прошлой ночью, а сегодня Билли занозил ногу.

— Бывает. Дети повсюду бегают босиком.

— Я хочу показать тебе занозу. Я сохранила ее. — Она проводила его к столу, развернула лист бумаги и подала ему увеличительное стекло. — Взгляни.

Он всмотрелся сквозь лупу на крошечную щепочку, меньше четверти дюйма в длину.

— Боже мой!

— Да.

— Невероятно.

— Да, — повторила жена.

— Наконечник… возможно, металлический. По крайней мере, похоже на металл.

— Меня не интересует, металл это или нет. Меня не интересует, как он выглядит. Я хочу продать дом и навсегда уехать отсюда.

— Ты слишком эмоциональна, — заверил он ее самым спокойным тоном, на какой только был способен.

— Я вообще эмоциональный человек.

— Зря ты так переживаешь черт знает из-за чего. Даже в «Путешествии Гулливера» рост лилипутов был три-четыре дюйма.

— Меня могут расстроить и полдюйма. Кроме того, мне тяжело жить с мыслью о том, что я убила человека мухобойкой.

Через несколько дней после этого разговора Эбигейл прочитала в местной газете редакционную статью. В ней в весьма легкомысленном и не лишенном издевки тоне говорилось:

«Правда ли, что на наших землях поселились эльфы? Ряд жителей, до сих пор всегда отличавшихся здравым рассудком, по секрету сообщили нам, что видели крохотных человечков. Сколь крохотных? От половины до 3/4 дюйма. Такие размеры могут посрамить даже Гулливеровы приключения. Нам самим такие крошки еще не встречались, но одна ирландская бабушка утверждает, что неоднократно видела подобных в Старом Свете. Смеем заверить, что ирландское виски, принятое в достаточных количествах, произведет подобный эффект и в любом другом месте».

В комнате были дети, и Эбигейл молча передала газету мужу. Он прочел статью, а потом сказал:

— Я попросил зайти к нам преподобного Сомерса.

— Неужели?

— Это моральный вопрос, разве не так? Я думал, что это тебя успокоит.

Дочь с любопытством слушала их разговор. От детей ничего не скроешь.

— Почему теперь вы не разрешаете мне играть в лесу? — желал знать Билли.

— Потому что я так сказала, — ответила Эбигейл. Раньше она никогда не позволяла себе так обращаться с детьми.

— Эффи Джонс говорит, что в лесу живут маленькие человечки, — продолжил Билли. — Эффи Джонс говорит, что случайно раздавила одного из них.

— Эффи Джонс — лгунишка, об этом знают все вокруг, — вмешалась сестра.

— Я слышать не хочу, как ты называешь кого-нибудь лгунишкой, — неловко произнес Герберт. — Это не очень-то красиво.

«Мы такие приятные люди», — сказала сама себе Эбигейл.

Как бы то ни было, когда вечером появился преподобный Сомерс, Эбигейл испытала известное облегчение. Сомерс был исключительно благоразумным человеком и смотрел на мир без предвзятости и без отвращения, что стало совсем непростой задачей в 70-е годы.