На Юго-Западном направлении, Воспоминания командарма (Книга I)
Шрифт:
Все же, как подтвердилось вскоре, нас действительно вновь постигло несчастье. И масштабы его на этот раз оказались ошеломляющими. В окружение попали 5, 26, 37-я и часть сил 21-й армий, а также ряд частей фронтового подчинения вместе с управлением Юго-Западного фронта.
Причина же того, что командарм при встрече не сказал мне о свалившейся на нас беде, могла быть только одна: и он, и его штаб в это время, видимо, не знали действительной обстановки и положения войск. Впоследствии я понял, что именно этим объяснялся и незаслуженный упрек, брошенный мне тогда генералом М. И. Потаповым.
Эта встреча произошла,
Фактическое же положение было такое: 15-й стрелковый корпус действительно отходил под напором превосходящих сил противника, а слева от нас то же самое делал 31-й стрелковый корпус. Это обстоятельство я и имею в виду, когда говорю, что штаб 5-й армии, видимо, уже потерял тогда связь с войсками и не знал ни их положения, ни обстановки.
Вернувшись в корпус, я поставил дивизиям задачи на контрудар в направлении Рудовка, Малая Девица. Находившийся там противник не ожидал такого маневра и потому, не выдержав удара, вынужден был отступить на несколько километров. Однако наш контрудар никем не был поддержан. В это время и возвратился из неудачной поездки полковник Развозов. Вскоре о наступлении противника на флангах корпуса донесла разведка. Пришлось прекратить наступление и опять начать отвод войск.
Корпус продолжал отходить в юго-восточном направлении, отбивая непрерывные атаки противника как с фронта, так и с флангов. До сих пор у нас не было связи только с правым соседом. Мы потеряли ее при выходе из окружения в районе Чернигова. Теперь же никак не удавалось установить связь и со штабом 5-й армии.
Лишь 20 сентября, после того как противник захватил Бахмач, Прилуки, Пирятин, Лубны, корпус соединился с 164-й и 190-и: стрелковыми дивизиями 26-й армии, отходившими в том же направлении, что и мы. Восточный берег реки Сулы был уже в руках фашистов, когда мы вышли на ее западный берег. Здесь, в населенном пункте Оржица, оказались также окруженными штабы корпусов других армий.
В таком отчаянном положении я принял единственно возможное решение: собрать побольше людей из разных частей и прорываться на север и северо-восток. В этом мне оказывал горячую помощь член Военного совета 26-й армии бригадный комиссар Д. Е. Колесниченко.
Мы собрали несколько тысяч бойцов и командиров, и я повел их в атаку. Но прорваться не смогли. Повторили попытку, и опять безуспешно. Потом еще и еще раз. Кольцо продолжало беспощадно сжиматься вокруг нас, и, казалось, не было такой силы, которая могла бы разорвать его. Однако остатки 15-го стрелкового корпуса, а также 164-й и 196-й стрелковых дивизий 26-й армии нашли в себе эту силу.
В ночь на 24 сентября, собрав всех оставшихся в живых, мы вновь ринулись в атаку. На этот раз враг не устоял перед натиском окруженных. Прорвав кольцо на фронте до километра, наша группа ушла на восток. Двигаясь группами по ночам вдали от дорог и населенных пунктов, выведенные нами части добрались до р. Псёл. Там мы, наконец, соединились со своими.
С
IV
Наша группа вышла из окружения 27 сентября, и этот день запомнился мне как особенный, необыкновенный. Ведь тот, кому довелось побывать во вражеском кольце и вырваться из него, как бы начинал жить заново. Так было и со мной.
Вспомнил, как в тяжких боях, которые мы вели в окружении, нет-нет, да мелькала в голове мысль: а что с другими нашими армиями, фронтами, неужели и там?.. Гнали прочь эту мысль, сердцем чуяли: нет, это не конец, навязанная нам война еще только начинается, и мы сумеем повернуть ее ход в свою пользу. В этой уверенности мы черпали силы для новых и новых схваток с врагом.
Вот почему такими торжественными и счастливыми были минуты встречи со своими, ставшими как-то по особенному близкими, родными. Мы, вырвавшиеся из вражеского кольца, вновь обрели самое святое, то, чем жили,-нашу социалистическую Родину, боевых друзей по партии и армии. Мы снова увидели готовые к бою с фашистами полки, дивизии, корпуса, армии. И крепче, чем когда-либо, поверили: нет, еще не все сказано в этой войне, еще за нами слово...
Не только радость встреч, но и горечь утрат принесли нам первые минуты, часы, дни после выхода из окружения.
Кстати, не могу не отметить, что в послевоенное время бывшие гитлеровские генералы упорно стремятся преувеличить данные о потерях советских войск, окруженных в сентябре 1941 г. на Юго-Западном фронте. А. Филиппи, например, утверждает, что немцы тогда взяли в плен более 665 тыс. человек. Он же хвастливо заявляет: "Здесь были окончательно раздавлены попавшие под двухсторонний удар остатки храброй 5-й армии русских. Судьбе угодно было, чтобы с выходом этой армии из Припятского болотистого района ее счастливая звезда закатилась"{26}.
Во всем этом нет ни слова правды.
Во-первых, все попавшие в окружение войска еще до того, на 10 сентября, насчитывали лишь около 452 тыс. человек. Следовательно, уже по одной этой причине в плен к немцам не могло попасть почти в полтора раза большее число людей.
Во-вторых, в кровопролитных боях до окружения и в последовавшей за ним десятидневной битве мы понесли большой урон убитыми, и, таким образом, численность наших войск во вражеском кольце стала еще меньшей.
Наконец, в-третьих, значительное число советских солдат и офицеров вырвалось из окружения, а многие ушли в партизаны.
Из всего этого следует, что в плен попала сравнительно небольшая часть войск, оказавшихся в окружении. Что касается остатков 5-й армии, то и они не были "окончательно раздавлены", как уверяет А. Филиппи, а вышли из окружения в разных местах, пройдя с тяжелыми боями от Чернигова до Оржицы и далее на р. Псёл к северо-востоку от Миргорода.
Но оставим в стороне вымыслы, в которых ищут себе утешение битые гитлеровские генералы, самонадеянно начавшие войну и проигравшие ее. Если обратиться к действительным нашим потерям, то они и без всяких преувеличений были чрезвычайно тяжелыми.