На Забайкальском фронте(Документальные повести, очерки)
Шрифт:
Старшина хорошо понимал, на какое важное задание послали Олеся Габая.
Может быть, командиру надо сейчас же отдать приказ открыть по «противнику» огонь, а связи нет. А этот вертопрах Габай сидит, поди, где-нибудь под кустом и орет во все горло «Распрягайте, хлопцы, копий да лягайте опочивать». Пропоет, бездельник, отличную оценку, подведет под монастырь всю роту.
Пока старшина переживал да сокрушался, до предела уставшие и до последней нитки промокшие связисты спешили к Оленьему Рогу.
Раскисшая земля уже не впитывала
Габай с тяжелой катушкой за спиной бежал впереди и, поминутно смахивая с лица дождевую воду, старался разгадать, почему же все-таки именно ему, а не кому-нибудь другому дали такое ответственное задание? Взвесив все, он пришел к выводу; сделали это, чтобы изучить его окончательно, показать замполиту, какую глупость он допустил, вручив Габаю именной автомат. Вот не выполнит Олесь в срок ответственное задание, и тогда скажет командир роты замполиту: «О людях, дружище, надо судить не по песням, а по делам».
Преодолев глинистый взлобок, добрались до косматой сопки Олений Рог. Наконец-то все трудности позади. Но где же командный пункт?
Несколько минут связисты ходили у подножия сопки, тщетно пытаясь отыскать палатку, автомашину или оружие, но на вымытой дождем траве не было никаких следов. Габай надел последнюю восьмерку на сломанную ветвь орешника, сиял с уставшего плеча аппарат и, подключив к нему конец кабеля, проверил линию: она работала. Из штаба сообщили, что дивизион обогнул Олений Рог с востока и вышел на южный склон сопки.
Новость ошеломила связистов. «Что же делать? — тревожно подумал Габай. — До дивизиона — не менее двух километров, а запасного кабеля у них одна шпуля — восемьсот метров». Солдат с неприязнью посмотрел на косматую сопку, которая отрезала им путь к цели. Бежать назад за кабелем? Но для этого потребуется не менее получаса. Тогда они не уложатся в срок. Правда, причина уважительная. При чем же связист, если у него кончается кабель? Но ведь дивизион без связи теряет всякую силу. Ему нельзя передать приказ, он как бы парализован. Олесь вспомнил слова лейтенанта Ивушкина: «Рука как рука — мускулы, пальцы; все на месте, а без нервов не действует, висит плетью…»
Шли драгоценные секунды. «А что, если рвануть напрямик?» — мелькнула в голове мысль. Ее, кажется, угадал напарник, и солдаты, не сговариваясь, бросились на крутой склон сопки Косматой.
В первую же минуту они почувствовали, как трудно штурмовать ставшее на их пути препятствие. Склон был густо покрыт мелколесьем, а выше — вязкая глина. Дождь превратил ее в серую массу, которая разъезжалась от малейшего прикосновения.
Чтобы преодолеть скользкую крутизну, Макееву пришлось лечь на ветви, упереться в серый валун, а Габай, добравшись до его головы, встал ему на плечи и, хватаясь за кусты, полез выше.
У старой сосны он упал.
Олесь поднялся и, схватив обеими руками лозину, которую пригнул ему сверху Макеев, стал карабкаться выше. В лицо ему хлестали мокрые ветки. Сучки задевали за гимнастерку, путались под ногами, шиповник больно колол руки. Но солдат уже не оглядывался назад… Он молча спорил сам с собой: «А разве легче было тому сталинградскому связисту, который сжимал зубами концы провода? А разве легче было израненной, обожженной летчице, которая делала мне автомат».
Минут через двадцать они перевалили через Олений Рог и сбежали по южному склону вниз.
У подножия сопки стоял у мотоцикла лейтенант Ивушкин и, поглядывая на часы, поджидал связистов. Запыхавшийся Габай подбежал к лейтенанту, объяснил, что кончилась катушка, и, оставив станок и телефонный аппарат, побежал к артиллеристам одолжить провод. Ивушкин включил аппарат в линию, повернул ручку и вдруг услышал голос старшины Бандуры.
— Я спрашиваю, положено или не положено выполнять к сроку приказания? — гремел старшина, не зная еще, с кем говорит. — Ну что я доложу командиру?
— Доложите капитану Дроботову, что связь обеспечена, — сказал лейтенант. — Приказ выполнили точно в срок.
— Это кто? Это вы, товарищ лейтенант? — растерянно спросил Бандура.
— И еще передайте на все точки, что красноармеец Олесь Габай, попав в трудное положение, не растерялся, преодолел сопку Косматую и в считанные минуты оказался на южном склоне.
— Что вы говорите? — обрадованно воскликнул старшина. — А я из-за него хотел уволиться после войны.
— И ехать в Липовку садовничать?.. — продолжил Ивушкин.
— Совершенно точно…
— Не советую спешить, — проговорил Ивушкин. — А вдруг не возьмут в садовники? Ведь садовник — человек особенный. Иной, к примеру, увидит куст — и ну корчевать его «в общем и целом». А хороший садовник как сделает? Он ненужный бурьян расчистит, найдет хороший росток…
— Чую, чую, в чей огород камешки кидаете, — догадался Бандура. — Урок усвоен, спасибо…
Подбежал с проводом Олесь, в один миг срастил кабель и, подхватив аппарат, пустился что было сил к штабной палатке. Макеев следом маскировал линию.
Дождь перестал так же внезапно, как и начался. Посветлело небо. По всему склону сопки Косматой ярко зазеленели травы, на листьях кустов янтарем засветились дождевые капли. Олесь вышел из штабной палатки артиллерийского дивизиона и направился к лейтенанту Ивушкину. От усталости его покачивало. Промокшая до нитки гимнастерка сдавливала плечи, в сапогах хлюпала вода. Но его бодрила удача: связь дана точно в срок. Из штаба уже доносились позывные, отрывистые команды, приказания. «Рука набирает силу», — подумал он и удовлетворенно улыбнулся.