На закат от Мангазеи
Шрифт:
Он отстегнул от своего пояса берестяную плоскую фляжку и протянул Шубину.
– Спустись вниз, к той яме, где стоял бог. И набери воды.
Плехан с сомнением глянул на старика, но взял фляжку и осторожно стал спускаться. Земля осыпалась под его ногами. Макарин смотрел, как он сперва долго кружил вокруг ямы, пытаясь найти более пологий спуск к стоячей воде. Потом опустился на колени и дотянулся фляжкой до грязной жижи. В наступающей темноте застывшая на дне ямы лужа выглядела черной дырой. Казалось, что сейчас произойдет что-то странное, но так ничего и не произошло. Набрав воду, Шубин заткнул горлышко, отряхнулся и поднялся к ним. Молча встал рядом, с ожиданием
– Когда вернешься в свое жилище, – сказал колдун, – половину выльешь в очаг, половину дашь выпить. Тогда проснется. Дальше сам поймешь, что делать. Дальше тебя судьба поведет.
Плехан серьезно кивнул и бережно спрятал фляжку за пазухой.
– Мне как-то пришлось пить болотную воду, – сообщил Макарин. – Еле выжил.
Ему никто не ответил. Копившееся внутри раздражение требовало выхода.
– Послушай, старик, – сказал он как можно более громко, чтобы не слышать тихого воя ветра и звона колокольчиков. – Это все конечно прекрасно. Древние истуканы, битвы народов, старые легенды. Как у фрязей в Риме. Там тоже все с ума походили насчет ископаемых статуй. То здесь, то там позабытых богов находят. Без рук, без ног, иногда без головы. Выкапывают, расставляют в своих домах, как умалишенные. Но все это гроша выеденного не стоит. Мне нужно найти караван. И для этого мне нужен такой след, увидев который я точно пойму, что делать дальше. Здесь его нет, – он повернулся к Плехану. – И если вы меня не вернете обратно к завтрашнему вечеру, все битвы народов вам детской игрой покажутся.
Он потерял колдуна из виду всего лишь на мгновение. И тут же затылком что-то почувствовал. Какое-то изменение, легкое дуновение даже не ветра, дыхания.
Колдуна не было. И не было больше звона колокольчиков. Только все сильнее выл ветер, и уже трещали на дереве мертвые ветви.
– Бред какой-то, – пробормотал Макарин, чтобы хоть что-то сказать.
– Это у них бывает, – сказал Шубин. – Только вот тут стоял, а, глядишь, уже и не стоит. Сказывали, что они даже летать могут.
Хадри залопотал что-то по-своему, подпрыгивая на одном месте.
– А насчет следа ты зря, – продолжил Шубин. – Дед тебе правильно сказал. Здесь след, просто ты его не видишь, хоть на него и смотришь.
Макарин непонимающе глянул на него.
– У меня твой след, дьяк. На заимке. Тут недалеко. Там все поймешь.
9
Они ехали всю ночь.
Макарин то и дело просыпался от тряски, рывков, фырканья оленей, видел сомкнутую над головой черную стену леса и снова пытался заснуть. Иногда едущий впереди Хадри из рода Собачье Ухо начинал тянуть заунывную песню, будто состоящую из стонов и всхлипов, и тогда все лесные звуки, – уханье филина, несмолкающий звон комаров, шелест деревьев, – замолкали и только где-то далеко на грани восприятия слышался ответный волчий вой. Страшно болела голова и весь мир вокруг казался призрачным и нереальным, словно полет белой совы, которая мелькала меж корявых веток то слева, то справа, будто преследуя.
Иногда деревья расступались и тогда Макарин видел бледную залитую лунным светом плоскую равнину, уходящую за горизонт. Луна висела над лесом, слева, как огромный изрытый пятнами фонарь, и Макарин вдруг понял, что они продолжают путь на закат, все дальше от Мангазеи, все ближе к морю. За морем был ближайший острог, была Обь, был Березов, Тобольск. Дом. Ему вдруг отчаянно захотелось все бросить, позабыть и оказаться далеко отсюда, где нет черного леса, гиблой пустоши, дикарей, их богов и их оленей.
Когда
– Тут надо осторожно, – пробормотал Плехан, подошел к ближайшей лиственнице, у которой с одной стороны были обрублены сучья. Макарин не видел, что он делает, но через мгновение сверху на проход рухнула сплетенная из прутьев решетка с заостренными кольями.
– Ловушки расставляю, – пояснил Плехан. – Тут без них никак. То медведь забредет, то еще кто.
Он с трудом отодвинул часть ограды, такую узкую, что олени еле протиснулись внутрь, задевая боками почерневшие бревна.
Дом выглядел очень старым. Замшелый сруб врос в землю так, что единственное окошко, закрытое сейчас покосившимся ставнем, находилось на уровне пояса. Массивная крыша, выдающаяся далеко вперед по северному обычаю, была крыта дерном и напоминала заросшую мохнатым лишайником шляпку огромного гриба. Макарин оглядел небольшой двор, окруженный плотным частоколом, поверх которого кое где были устроены наблюдательные посты с бойницами. Высокий лес подступал со всех сторон вплотную, и над кольями ограды нависали разлапистые сосновые ветки. В дальнем углу перед разросшимся березовым кустарником виднелся маленький амбар, поднятый над землей на две толстенные сваи. Рядом с амбаром, на вытоптанной площадке стоял высокий самоедский шатер, крытый шкурами и выделанной берестой. Шатер был украшен линялыми ленточками и выцветшими узорами. У шатра стояла старуха и смотрела на них застывшим взглядом. Ее темное изрезанное глубокими морщинами лицо под расписной конической шапкой казалось деревянным.
– Ну вот и моя заимка, – сказал Шубин, подходя ближе. – Тесная, да уютная.
– Гляжу, ты здесь давно отстроился.
– Не я. От отца осталась. А ему от деда.
– Я думал, до Мангазеи только недавно добрались.
Плехан хмыкнул.
– Недавно до Мангазеи только воеводы добрались. А так, еще мои прадеды сюда на промысел хаживали. С местными торговали, зверье били. Заимку эту мой дед у одного пришлого татарина выменял. Потому и заимка старая. Никто не знает, как она долго здесь стоит. Место больно удачное.
– А прадеды твои на промысел сюда не иначе как через северный поморский волок хаживали?
Макарин смотрел внимательно, но Шубин даже ухом не повел.
– Иногда. А чаще через Мезень с Печорой. Так дольше, но надежнее.
Хадри тем временем ловко освободил оленей от упряжек и теперь степенно подходил к все также неподвижно стоящей у шатра старухе.
– Бабка его, – шепотом пояснил Плехан. – Пару лет назад назад они ко мне прибились, после того как весь их юрт от болезней вымер. С тех пор тут живут. Бабка по хозяйству помогает. Хадри охоту ведет, да рыбу ловит… Здорова ли, бабушка Нембой? – громко вопросил он, проходя мимо бабки с внуком.
Бабка не ответила, лишь медленно поклонилась.
– А как наша гостья?
Бабка пожевала губами, явно подбирая слова.
– Спать. Всегда спать.
Голос у нее был скрипучим.
Плехан толкнул плечом низкую дверь.
В избе царила сухая полутьма, пахло костром и травами. В центре был выложен открытый очаг, где тлели красным угли. Слоистый дым поднимался вверх, к отверстию в крыше. Вдоль стен тянулись широкие лавки, покрытые шкурами. Дальний угол был отгорожен тяжелым занавесом, усеянным лентами и металлическими подвесками.