На земле штиптаров
Шрифт:
— Он лжет! — закричал обвиняемый. — Смотри, разве тут вырван кусок?
И он обеими руками указывал на то место, за которое я его схватил. Сюртук действительно был целым.
— Вот видишь, ты ошибаешься, — сказал судья.
— Вовсе нет, — ответил я. — Странно, как ты с таким умным лицом не заметил, как коджабаши сам себя выдал.
— Выдал?
— Да, он хочет стать главным здесь, а совершает промашки, как школьник. Ты видел, за что он схватился, когда показывал нам свой сюртук?
— Да, видел.
— За верх, тут, слева…
— А разве я тебе рассказывал, откуда я вырвал кусок?
— Нет, эфенди.
— Как раз из того места, которое он указал. Откуда он это знает?
Чиновник взглянул на меня и спросил:
— Эфенди, ты что, начальник полиции?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому, что только у таких служащих бывают такие острые мысли.
— Ты ошибаешься. Я живу не в стране падишаха, а в Немче Мемлекере, жители которой настолько строго придерживаются буквы закона, что даже ребенок заметит там ошибки коджабаши.
— Значит, Аллах больше наделил разумом вашу страну, чем нашу.
— Теперь ты видишь, что я прав.
— Да, раз он сам указал на это место, значит, знал, что сюртук был разорван именно там. Что скажешь на это, коджабаши?
— Ничего не скажу, — пробормотал подозреваемый. — Я слишком горд, чтобы дальше разговаривать с каким-то немче.
— Да, поведение твое очень гордое. Что ты там сзади ищешь? — спросил я, смеясь.
— Замолчи! — заорал он на меня. — На тебя снизойдут страшные кары, и ты еще долгие годы будешь помнить меня! Разве ты не видишь, что сюртук цел?
— Я вижу, что это просто другая одежда. Та была старее.
— У меня только одна — эта!
— Давайте посмотрим.
— Да, у коджабаши только один сюртук, — подтвердил охранник.
— А тебя я попрошу отвечать, только когда спросят, — осадил я его. Потом повернулся к судье: — Ты наверняка знаешь, сколько сюртуков у коджабаши?
— Нет, эфенди, кого из нас интересует гардероб соседа?
— А ты хоть знаешь, куда он поставил лошадей троих преступников?
— В свою конюшню.
— А свои лошади у него есть?
— Да.
— Сколько?
— Четыре. Он держит их в ограде, чтобы паслись на воздухе.
— Какого они цвета?
— Черного. Так, баши?
— Какое им дело до моих лошадей? — ответил допрашиваемый.
— Ты снабдил беглецов лошадьми, а их взял себе, и таким образом у тебя должны быть их лошади. А сейчас пойдем и сами убедимся, что преступники действительно бежали.
В этот момент Халеф ловко поймал за руку охранника, который хотел бежать вперед и предупредить семью коджабаши. Его, так же как и хозяина, взяли под охрану. И снова процессия потянулась той же дорогой в горы. Все жители поселка были осведомлены о происходящем. Скоро на дворе коджабаши собралась такая же толпа, что и накануне вечером.
Тюрьма, ясное
— А сейчас давайте поищем деньги и другой сюртук. Пойдем к его жене.
Мы оба вступили внутрь дома, куда до нас доступ был заказан всем, кроме хозяина. Дверь вела в небольшую прихожую, где стояли стол и несколько стульев. Вдоль стены лежал ковер для посетителей, желающих усесться по-восточному. На столе стояла лампа, а рядом сидела пожилая женщина.
— Это жена, — сказал преступник.
Ее лицо было напряжено и выражало испуг. Она выжидающе смотрела на нас. Я решительно подошел к ней и, стукнув прикладом об пол, спросил строго:
— Где сюртук твоего мужа?
Она уже была готова соврать, но мой тон испугал ее, и женщина сразу указала на вторую дверь:
— В ящике.
— Неси сюда!
Она вышла в дверь. Я слышал, как хлопает дверца, потом она появилась с одеждой. Я развернул ее. Куска с левого бока не было, и, когда я приставил свой кусок к этому, он занял свое место. Женщина наблюдала за моими действиями с расширенными от ужаса глазами.
— Принеси деньги! — приказал я ей тем же начальственным тоном.
— Какие деньги? — спросила она потерянно.
— Те, что твой муж получил недавно от Мубарека. Где они?
— И побыстрей! — строго добавил мой спутник.
Она была так напугана, что дрожащим голосом сообщила:
— Тоже в ящике.
— Неси!
Она снова пошла в темную комнату, но на этот раз поиски длились дольше. Деньги были запрятаны глубоко в ящике, в старом рваном тюрбане. Судья посчитал сумму, она соответствовала той, что назвала травница.
— Что с ними делать? — спросил я.
— Я конфискую их.
— Конечно. Надо отослать их в верховный суд.
— Да, утром. Пойдем?
— Погоди, мне надо перемолвиться словом с этой женщиной, которая, если скажет неправду, будет наказана. Наказание палками для женщины в таком возрасте вещь особо неприятная.
Тут она опустилась на пол, подняла руки и закричала:
— Не надо палок, не надо палок! Большой, великий эфенди! Я вижу, что все уже провалилось, и скажу правду.
— Тогда вставай, на колени опускаются только перед Аллахом. Правда, что твой муж помог бежать этим четверым?
— Это так.
— И отдал им своих вороных?
— Всех четырех.
— Куда они поехали?
— В… в… Радовиш. — Она запнулась, наверняка что-то не договаривая.
Поэтому я ей приказал:
— Говори все! Почему ты не говоришь о других местах? Если ты говоришь неправду, я положу тебя на лавку и выпорю.
— Господин, я все скажу. После Радовиша они собирались в Збаганцы.