На Золотой Колыме. Воспоминания геолога
Шрифт:
Хозяином положения чувствовало себя Цветметзолото. Слабовольный Шур не был в состоянии дать должного отпора стремлению последнего «наложить лапу» на имущество экспедиции. Шур сдавал одни позиции за другими, и вскоре мы оказались в полной зависимости от Цветметзолота. А оно не особенно торопилось отправлять наши партии. У него хватало своих забот.
В тоскливом ожидании проходили дни. Как нарочно, погода установилась ясная, солнечная, с редкими ненастными днями. Мы рвались в тайгу на работу, а вместо этого приходилось сидеть бездельно в надоевшем Нагаеве. Пробовали мы делать небольшие маршруты в окрестностях, но это по существу
Только 19 июля поступило распоряжение готовиться к выезду. Намечалось отправить две группы партий. Партии, руководимые геологами Е. Т. Шаталовым, С. Е. Захаренко и А. А. Арсеньевым, должны были пересечь Охотско-Колымский водораздел и, выйдя к устью Детрина, сплыть оттуда до Среднекана. Остальные партии — Б. И. Вронского, В. Н. Березкина, И. А. Пудовкиной и Е. А. Нечаевой — намечалось на конях довезти до Заливной базы в верхнем течении Малтана, откуда они должны были сплывать по Бахапче, ведя по пути геологические наблюдения и проводя опробование боковых притоков.
Наступил самый ответственный момент — получение лошадей. По существу это были не лошади, а живые скелеты, Тощие, с выдающимися ребрами, в ранах и припухлостях, они выглядели ужасно. Лошадей нам выделило по договоренности Цветметзолото, и, конечно, выделило «лучших».
Поскольку более длинная и ответственная дорога была у первой группы, ей было предоставлено право выбора. Остальное досталось нам.
В пути
21 июля мы погрузили наше снаряжение на сорок пять тощих, измученных лошадей и с ужасом убедились, что ноша для них непосильна. Они, шатаясь, брели по узкой таежной тропинке, ведущей через перевал от берега бухты к речке Магадану. Вьюки сбивались и падали, лошади еле передвигали ноги. Было ясно, что при таком положении нам до сплава не дойти — до него было около 300 километров.
Я был назначен старшим по группе и, сознавая лежащую на мне ответственность, мучительно искал выхода из создавшегося положения. Наконец выход был найден, правда с точки зрения этики более чем сомнительный.
Оставив транспорт, я вернулся в Нагаево, отвязал оседланную лошадь Шура, которой тот пользовался для поездок на расстояние двух-трех километров, от Нагаева до Марчекана, и ускакал догонять транспорт.
Перевьючив часть груза на сытую, добротную лошадь Шура, мы поехали дальше. С большим трудом поднялись мы по узкой грязной тропинке, вьющейся среди густого лиственничного леса, на вершину невысокого перевала, отделяющего бухту от долины Магадана. Здесь было тихо и пустынно. На территории нынешнего города Магадана стояла маленькая невзрачная избушка для конюхов. В долине были прекрасные пастбища, и сюда пригоняли лошадей на выпас.
Неподалеку от избушки, на полянке, пасся упитанный каштановый конь начальника снабжения Цветметзолота, на котором тот совершал поездки в пределах поселка.
В порядке «революционной законности» мы прихватили и этого коня, оставив взамен одного из наших, наиболее слабого.
Эти две лошади оказали нам неоценимую помощь. Без них мы не смогли бы добраться даже до Олы, расположенной в 30 километрах от Нагаева. Там ждали проводники, которые должны были сопровождать нас до сплавной базы.
Ола — очень симпатичный поселок. Широкая долина реки, в устье которой он расположен, покрыта прекрасными лугами с густой, сочной травой. Кажется,
Поселок состоит из семи-восьми десятков разбросанных домиков. В центре его возвышается старинная деревянная церквушка. Бросается в глаза большое количество собак, привязанных к кольям на берегу небольшого ручейка, протекающего через поселок. Эти лохматые грязно-серые псы беспрерывно визжат, лают и воют на все лады. Собаки — основной зимний транспорт местных жителей, который теперь отдыхает до наступления новой зимы. Здесь же расположены многочисленные навесы для вяления рыбы — юколы, служащей кормом для собак. На юколу идет главным образом горбуша и отчасти кета, массами поднимающиеся вверх по реке метать икру.
Берег покрыт гниющими отбросами, распространяющими густое зловоние. При заготовке юколы брюхо рыбы вспарывается и внутренности вместе с икрой вываливаются на землю. Нас буквально потрясло такое варварски расточительное отношение к этому ценнейшему продукту: икру, которая в столице была доступна лишь нэпманам, здесь считают отбросами, которые не едят даже собаки.
Мы, конечно, не упустили случая полакомиться этими «отбросами». Выпотрошенная икра клалась в накомарник, отделялась от покрывавшей ее пленки, пересыпалась солью и через каких-нибудь полчаса была готова к употреблению. По вкусовым качествам такая малосольная икра неизмеримо превосходит ту, которая продается в московских магазинах. К сожалению, сохранность ее не превышает двух-трех дней.
Нанятые нами проводники-якуты братья Александровы, осмотрев наших лошадей, категорически заявили, что мы на них не сможем дойти до сплава: они слишком слабы и перегружены.
Надо было что-то предпринимать.
В Оле находилась конбаза Цветметзолота, своего рода «дом отдыха» для лошадей, проделавших трехсоткилометровый путь до места, откуда ведется сплав, и вернувшихся обратно. Здесь на прекрасных выпасах они отдыхали и копили силы для нового рейса.
Я отправился к заведующему конбазой — рослому грубоватому дяде. Однако он категорически отказался заменить нам некоторых, наиболее слабых лошадей на уже отдохнувших.
Мы оказались в очень тяжелом положении. Впрочем, выход был найден. Поскольку я уже стал конокрадом, то на следующее утро, отправляясь в путь, мы самочинно заменили пять наших калек на отдохнувших лошадей конбазы, которые на свободе паслись около поселка.
Мы медленно шли вверх по широкой долине реки Олы. Узкая тропка вилась среди густого лиственничного леса, то подходя к самому берегу, то далеко уходя в сторону. Временами она упиралась в русло реки, которая с шумом несла свои прозрачные, неестественно зеленые воды среди галечных берегов. Тогда приходилось перебираться на другую сторону.
В малую воду переправа не представляла особых затруднений, но стоило пройти даже небольшому дождю, как вода заметно поднималась и переход через реку становился проблемой. Быстрое течение сбивало с ног лошадей, тем более что они шли не поодиночке, а связками, по четыре лошади в каждой. Стоило упасть одной лошади, как она увлекала за собой остальных, веревки, связывающие Лошадей, переплетались, запутывались и связка превращалась в извивающийся клубок лошадиных тел, который быстрое течение стремительно тащило к глубокому месту. К счастью, это были единичные случаи, которые кончались благополучно.